Режиссер Негашев рассказал, как снимал кино о работе заводов в войну
За "лавину абсолютно нетронутого материала" взялись екатеринбургские режиссеры Георгий Негашев, Павел Фаттахутдинов, Андрей Титов. Без эвакуации не было бы Победы - об этом рассказывает четырехсерийная документальная эпопея "Равная величайшим битвам", которую снимали в 15 промышленных городах Урала.
С режиссером Георгием Негашевым встретился корреспондент "РГ".
Георгий Негашев: Первое, что я сделал, - поехал в Государственный архив кинофотодокументов в Красногорске и в Госфильмофонд в Белых Столбах. Потому что кинохроника - это время, которое мы можем увидеть собственными глазами.
Второй источник - непосредственные участники событий. Ученые-историки пусть с разных позиций, но занимаются этой темой, а вот мы, кинематографисты, чуть не упустили свой шанс. Еще бы протянули года три - четыре...
Как вы разыскивали свидетелей?
Георгий Негашев: На каждом уважающем себя заводе есть совет ветеранов, люди, которые занимаются историей предприятия. На Уралвагонзаводе это Сергей Устьянцев, Сергей Агеев на Уралмаше.
Вы избегаете упоминаний о том, что труд тогда, как пишут некоторые источники, был "рабский" - из-под палки?
Георгий Негашев: Это полная чушь. По степени тяжести - может быть, но по своему нравственному содержанию - нет. Если сегодня заставить человека так работать - это будет рабский труд, потому что все находятся в разных условиях. Но тогда все одинаково голодали, все вкалывали. И прекрасно понимали: война-то - отечественная.
Как ваша семья пережила то время?
Георгий Негашев: Мой дед обосновался в Екатеринбурге еще в 1924-м, пройдя до этого две войны - Первую мировую и гражданскую. Во время Отечественной он дома вообще не появлялся, жил на заводе РТИ (завод резинотехнических изделий выпускал катки для танков. - Прим. ред.), там и спал. Дядя начинал работать на Уралмаше, у него была бронь, но он сорвался на фронт, хотел стать летчиком. Матери в 15 лет пришлось бросить школу и идти работать…
Вы разыскали детей, которые трудились на заводе?
Георгий Негашев: В фильме только фотография ребенка у станка на "Пермских моторах". Мы не решились обнародовать в фильме еще один факт из разряда "мне рассказывали", не нашли документального подтверждения. В каких-то случаях якобы, как говорят, использовался труд детей детсадовского возраста для особо тонких операций, где нужны маленькие пальчики.
Как у вас получалось работать с таким материалом? Ведь вы рассказываете о боли, о страданиях. Приходилось как-то отстраняться?
Георгий Негашев: Мы снимали фильм не о смерти, а о том, как была завоевана жизнь. Война выковала столь мощное поколение, что плодами его подвига мы до сих пор пользуемся.
На заводах вряд ли осталось много материальных свидетельств того времени...
Георгий Негашев: На Магнитке сохранился прокатный стан - тогда крупнейший в Советском Союзе. В начале июля 1941 года его эвакуировали из Мариуполя, и он работает до сих пор. Это, понятно, единичные случаи. Безусловно, памятные вещи хранит каждый уважающий себя завод. Если предприятия выпускали танки, они обязательно стоят на территории - на Уралмаше, Уралвагонзаводе, Магнитке. Внутри, там, где сидели танкисты, в герметичном контейнере находится вся документация по танку. Так что любая машина может двинуться своим ходом…
Первая дата в трудовой книжке Льва Когана - 9 февраля 1945 года, трудовой стаж - 69 лет.
- До войны мы жили в Минске. Отец ушел в военкомат 21 июня вечером. 27 июня 1941-го мы, я и мать с сестрой полутора лет на руках, вышли из горящего Минска, - рассказывает Лев Аркадьевич. - Пешком прошли 450 километров по территории, где уже не было советской власти. В дороге встретили отца, который вместе с военкоматом шел в общей толпе беженцев. Дошли до Ржева 20 июля, в тот же день сели в поезд на Пензу.
В 20 километрах от Ржева состав разбомбили. В наш вагон попала бомба. Из 180 человек в живых остались 18. Отец погиб. Мама, сестра и я выжили. Раненых увезли в Торжок, где лечили, как могли, а затем нас эвакуировали в деревню Козьмодемьянского района Марийской ССР. В деревне по-русски говорила одна учительница. Из документов у нас была только справка, подписанная младшим лейтенантом милиции Трудовым: "Эшелон подвергся бомбежке возле разъезда Пожитово, личности раненых получены со слов, убитых перед захоронением не обыскивали"...
А после мы переехали в Свердловск. Жили первое время у родных, затем у знакомых в подвале частного дома на улице Гоголя. Работал я с четвертого класса, например, в 1942-м мы копали газоны под огороды за булку хлеба. В седьмом классе уже официально, с трудовой книжкой, устроился коллектором в геологоуправление. Перевелся в вечернюю школу. Однажды зимним вечером с меня сняли валенки, и я в одних носках по снегу добрался до дому. Тогда мы с мамой решили, что нужно возвращаться в дневную школу. Моя рабочая смена была с девяти часов вечера до трех утра, а к восьми я бежал на уроки.
За смену я должен был выполнить четыре анализа породы - растолочь в ступке и следить за скоростью осаждения. Я предложил делать их не последовательно, а параллельно, сразу на четырех приборах - в четыре раза быстрее. За это рацпредложение мне даже выдали премию - 630 рублей 20 копеек.
Школу я окончил с золотой медалью, на ней так и было написано: "18 граммов чистого золота". Медаль пропала после того, как нас обворовали. Хорошо хоть, аттестат с пятерками, удостоверяющий получение медали, оставили. Наш выпуск был первым послевоенным.
Справка "РГ"
В первые месяцы Великой Отечественной на восток Советского Союза были эвакуированы более 1600 крупных предприятий, десять миллионов специалистов. 70 процентов мощностей разместили на Урале. К 1942 году эвакуированные составили 7,9 процента населения Свердловской области. На Урале выпускали каждый тяжелый танк, 60 процентов средних танков, каждый второй снаряд.
Между тем
В Свердловске первый троллейбусный маршрут проложили, чтобы перевозить рабочих с железнодорожного вокзала на завод "Уралхиммаш". По линии ходили вывезенные из Москвы троллейбусы.