Леонид Шинкарев: Было у нас что-то общее - нехватка в жизни озорства

Каждый, кто в 1960-1980-е годы читал "Известия", очевидно, помнит это имя: Леонид Шинкарев. Его репортажи и очерки - высший пилотаж журналистики.

Недавно попавшую мне в руки книгу Шинкарева "Старая рында" я закрыл с чувством, будто прочитал фантастический роман. Неужели было время, когда люди могли так свободно, так беззаботно и счастливо путешествовать по родной стране? Могли построить речное судно, не кланяясь спонсорам, и плыть куда глаза глядят, никого не опасаясь и никому не отчитываясь.

Карбас они назвали как-то уютно, по-домашнему: "Микешкин". Леонид Шинкарев вспоминает: "Возможно, кого-то смутит, что карбас на Лене мы назвали "Микешкиным" - именем лоцмана, на реке легендарного, но забулдыги и выпивохи, да еще позволили суденышку с этим именем плыть к океану рядом с теплоходами, носившими имена вождей и их соратников. В этом не было ни бравады, ни умысла кого-то обвести вокруг пальца, а только дань уважения к талантливой, народной, бессловесной стихии, которой сотни лет держатся Сибирь и Россия..."

С 1961-го по 1977-й Леонид Шинкарев был собкором "Известий" по Восточной Сибири. Путешествие по Лене на карбасе в 1967 году - его идея.

Можно подумать, что в том странствии была какая-то пафосная цель, ведь экспедицию поддержала редакция "Известий", газета публиковала репортажи с маршрута. Но никаких лозунгов у Шинкарева и его товарищей не было. Вот что вспоминает капитан в своей "Старой рынде": "Нам от тридцати до сорока, люди семейные, все при деле, и если было у нас что-то общее, то это нехватка в жизни озорства. Никто не искал приключений, но нестерпимо хотелось оказаться однажды с близкими людьми на мокрой палубе, вместе делать простую матросскую работу, а хрипы цивилизации слышать из одинокой "Спидолы", в шторм слетающей со стола..."

Боцманом на "Микешкине" был 35-летний Евгений Евтушенко. Его читали и любили миллионы людей. И не только в СССР. Стихи Евтушенко тут же переводились на иностранные языки. Сейчас такая всемирная известность русского поэта кажется невероятной.

И вот представьте: молодой литератор, достигший мировой славы, вдруг садится на сомнительную посудину и отправляется в авантюрное плавание по сибирской глухомани. Кто из нынешних литературных или музыкальных звезд согласится на такое "турне" по леспромхозам да таежным поселкам?..

На "Микешкине" одной из обязанностей вахтенного было ведение бортжурнала. Сегодня мы публикуем одну из записей, сделанную Евгением Евтушенко после стоянки близ деревни Федеряшино (путешественники надеялись купить там молока).

Вахтенный журнал карбаса "Микешкин". Лето 1967 года

Вошли в село. Заброшенно. Заколоченные двери, ставни, только один дом на краю села поблескивал окнами... Тяжело было видеть все это. И стыдно самим за себя, ибо ответственность за Федеряшино лежала на наших плечах, и мы были не чужие, а жили в одной и той же стране. Старуха нацедила нам ведро молока, и мы возвратились на "Микешкин" прибитые, подавленные. Я встал на вахту...

Стихи, написанные на карбасе

Сделав запись в вахтенном журнале, Евтушенко в ту же ночь написал стихотворение "За молочком". Вот фрагмент из него.

...А за быльем-крапивой
дымочек над избой -
взъерошенный, драчливый
комочек голубой.
Смоленой дратвы шорох,
и шилом да иглой
там одноногий шорник
с тоскою держит бой.
На пришлых взгляд бросает:
"Ну что ж, заходь в избу!" -
а сам хомут спасает,
работает узду.
Покуда есть работа,
тоске людей не сжить.
Работа хочет что-то
распавшееся сшить.
По шорницкой привычке
пьет, сидя па полу:
"Я здесь был сшит, парнишки,
и здесь я и помру.
Не бойтесь -
я не пьяный.
Пускай пропал колхоз -
ногою деревянной
я в землю эту врос.
Сбежать?
В тепле пристроиться
К чужому калачу?
Достоинства,
достоинства
терять я не хочу!"
На лбу - булыги пота.
Хрипит:
"Покамест здесь
в деревне есть хоть кто-то,
еще деревня есть!"
На гимнастерке латаной
медали всех сортов -
за оборону, взятие
различных городов.
Лишь нет одной медали -
он заслужил, герой,
медаль за оборону
деревни мертвой той...

Вместо послесловия

Кто помнит деревню Федеряшино? Боюсь, что место, где она стояла, заросло уже не бурьяном, а лесом...

Пишите Дмитрию Шеварову: [e-mail]