Швыдкой: Национальная идея должна произрасти из глубин народной жизни

Лидер партии "Справедливая Россия" Сергей Михайлович Миронов, выступая недавно на Всероссийском молодежном образовательном форуме "Территория смыслов на Клязьме", выступил с инициативой предложить Государственной Думе седьмого созыва рассмотреть вопрос об изменениях в 13 статье Конституции РФ.

В этой статье, как известно, утверждается идеологическое и политическое многообразие российского общественного бытия. Пункт 2-й этой статьи запрещает введение государственной или обязательной идеологии. Собственно, это положение российской Конституции и вызывает негативное отношение С. Миронова. Впрочем, он оговорился, выступая перед молодыми лидерами, мол, государственная идеология быть должна, но обязательной лучше, чтобы не было. Спорить с Сергеем Михайловичем вроде бы нет надобности, хотя бы потому, что пересмотр статей Конституции Российской Федерации, входящих в ее 1, 2 и 9 главы, согласно статье 135 Основного закона нашей страны не может быть осуществлен Федеральным Собранием и требует созыва Конституционного собрания, а это достаточно длительный процесс, который может дестабилизировать социальную жизнь в стране, чего, как говорится, никому не желаю.

Но Миронов далеко не единственный политик, который взыскует государственной идеологии. Важно понять, что для России ее создание - дело не последней четверти века. Потребность в ней испытывали весьма серьезные государственные умы в самые разные исторические эпохи развития российской державы. Они при этом считали необходимым утвердить законность не только монополии на власть, но и на духовную жизнь подданных. Понятно, что их совсем не заботила многопартийность, в их лексиконе и слова такого не было, это узелок на память С. М. Миронову.

Можно спорить, кто первым сформулировал мессианскую идею о том, что "Москва - Третий Рим, а четвертому не бывать", митрополит Зосима в 1492 году или старец псковского Елеазарова монастыря Филофей в 1523-24 годах. Но очевидно, что уже при Великих князьях Иване Третьем и Василии Ивановиче тема глубинной преемственности от Византии, а следовательно от Римской империи, как и историческое будущее Московского царства, приобретает не только теологически-религиозное, но и политическое значение. Замечу, что московские великие князья и религиозные лидеры утвердили свою преемственность от Византии значительно плодотворнее, чем правители Сербии и Болгарии, которые в ХIV веке пытались превратить Тырново в новый Константинополь, но потерпели очевидную неудачу.

Можно спорить, кто первым сформулировал идею о том, что "Москва - Третий Рим, а четвертому не бывать"

До определенного исторического момента потребность в государственной идеологии вызревает в спорах о необходимости сформулировать более широкое и системообразующее понятие - национальную идею. Идею, которая определит миссию и смысл русской национальной жизни. Но в отличие от национальной идеи государственная идеология становится продуктом интеллектуальной деятельности победившей бюрократии - царской, императорской или советской - в данном контексте не имеет большого значения. Бюрократии, которая создает ее под нужды управления, минимизируя риски и проблемы. При тоталитарных режимах государственная идеология становится своего рода светской религией, как марксизм-ленинизм в Советском Союзе.

В отличие от государственной идеологии, по определению имеющей временные рамки, национальная идея выражает мессианскую бесконечность бытования этноса или нации. Между известной триадой графа Сергея Уварова "Православие, Самодержавие, Народность" и знаменитой сентенцией Владимира Соловьева: "Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности", - дистанция огромного размера. Не случайно сама государственная "триада" появится на свет в докладе при вступлении С. Уварова в должность министра народного просвещения в 1833-м, по существу он рассматривает ее как некие скрижали веры и одновременно как инструмент управления подведомственной ему отраслью, "умами юношества". Через сорок лет известный русский литературовед и этнограф А. Н. Пыпин, будущий академик, оставивший профессорскую должность в Санкт-Петербургском университете в 1861 году из-за несогласия с политикой министерства народного просвещения во главе с Е. В. Путятиным, определит идеологическую модель С. Уварова как "официальную народность". Эта "официальная народность" по существу и была государственной идеологией России до Февральской революции 1917 года.

Национальная идея - не свод законоположений и аксиом. Она должна произрасти из глубин народной жизни

С легкой руки А. С. Хомякова начиная с 30-х годов ХIХ века в России разгорается полемика не по поводу государственной идеологии, а по поводу национальной идеи. И длится уже не одно столетие. Те же люди, которые в 1993 году были авторами российской Конституции, не только не выступали против необходимости создания национальной идеи для новой России, но и инициировали работу различных групп ученых, призванных создать ее различные версии. Замечу, безуспешно. Национальная идея - не свод законоположений и ценностных аксиом. Она должна произрасти из глубин народной жизни, если угодно, самозародиться в ней. Она должна одухотворяться чувством, близким каждому народу, живущему в нашей стране.

Именно поэтому Президент Российской Федерации В. В. Путин дал свое определение национальной идеи - "это патриотизм". Любовь к Отечеству, к большой и малой Родине - в отличие от навязанной государственной идеологии - естественна для каждого человека, она способна объединить многонациональную российскую нацию. Не отменяя при этом ни разночувствования, ни разномыслия.