Тюменским животноводам поставили в пример Новую Зеландию
Андрей Анатольевич, выходит, феноменальный успех тобольских крестьян и спустя век не дает покоя? Но страна совсем другая, люди другие, с иным экономическим и социальным мышлением. Дают о себе знать изменения климата. Неужели реально повторить?
Андрей Зотов: Вдохновляют, помимо исторического отечественного опыта, убедительные примеры эффективного ведения пастбищного скотоводства в наши дни в целой группе государств, прежде всего в Новой Зеландии. Ее экс-посол в РФ Стюарт Прайор однажды опубликовал любопытную статью, процитировав отчет комиссара по молоку Кинсела в одном из номеров за 1902 год газеты "Taranaki Herald". Комиссар восхищался образцовой постановкой молочного дела в "самой консервативной стране", где сливочное масло довольно быстро доставляли по Транссибу в Москву, до портов Балтики - в вагонах-холодильниках. Далее продукт, торговавшийся на Лондонской бирже, на пароходах отправляли в Англию, откуда он расходился по всей Европе и за ее пределами под брендом "Белый лебедь". В императорской России отрасль играла едва ли не такую же роль, какую сегодня играет ТЭК, не случайно Николай II лично следил за организацией экспорта продукта. Он давал выручки намного больше, чем добыча золота. Разница между себестоимостью производства масла и его конечной ценой была, округляю, 50-кратной. Дипломат пришел к выводу: не случись революции, Россия была бы и ныне по объему поставок первой.
Сейчас это место с долей около 40 процентов занимает Новая Зеландия с объемом оборота до 9 миллиардов евро. Ее и Тюменскую область разделяют 22 тысячи километров. Географические широты разные, а условия для пастбищного выпаса, в том числе по его продолжительности, почти равные. Преимущественно прежним остался, как уверили меня тюменские специалисты, влажный умеренный климат во многих районах Западной Сибири, Зауралья. Он обеспечивает подножный откорм животных в течение пяти месяцев.
Но сегодня роль пастбищ сведена, считай, на нет. В приоритете мегафермы, хотя производство молока на них обычно обходится в несколько раз дороже, нежели при пастбищном ведении хозяйства. В себестоимости одного литра продукта, замечу, 60 процентов приходится на корм. Ставка на стойловое содержание, когда подножные ресурсы не исчерпаны, это примерно то же самое, как если бы в свое время нефтепромышленники поспешили вложить капиталы в разработку безумно дорогих месторождений в арктических морях, не вскрыв под Нижневартовском сказочно дешевые залежи Самотлора.
Страна испытывает дефицит молока. Между тем могла бы его экспортировать в изрядных объемах. Потенциал-то огромный. Вот почему я и мои единомышленники настойчиво заостряем внимание на экономике сибирского животноводства вековой давности.
Ладно, пусть травы не хуже прежних и пастбищных угодий еще достаточно. Однако аграрный уклад разительно изменился. В том веке локомотивом послужила кооперация. Чем сегодня мотивировать селян для их консолидации?
Андрей Зотов: Верно, тогда сформировалось крупнейшее в мировой истории, по сей день непревзойденное кооперативное сообщество - Союз сибирских маслоделов, объединивший свыше тысячи крестьянских артелей, три миллиона голов дойного стада. Идентичная схема в плане сбора и сбыта молока налажена в Новой Зеландии. Заготовительно-перерабатывающая компания приобретает литр сырья, в пересчете по валютному курсу, по 30-40 рублей (производитель остается с хорошим барышом), реализует оптом в 140 стран.
Вместе с тем фермерство островного государства структурно во многом разительно отличается от нашего. Тамошние животноводы сосредоточены на содержании и дойке коров, имеют массу времени для общения с семьей и досуга, поскольку прибегают к услугам сервисных фирм, допустим, полеводческих. Разделение труда, как в нашем нефтегазовом секторе. Ферм - великое множество. Так, в 80-километровом радиусе от дома, где живет мой знакомый предприниматель, их три тысячи. За высокими надоями не гонятся. Прибыль гарантированная, организация труда эффективная. Не удивительно, что земля - самый привлекательный актив, гектар стоит до 40 тысяч долларов. На нее с вожделением взирает, скажем, Китай. Уверен, в данном ракурсе в последующем и сибирские земли привлекут к себе крупных иностранных инвесторов.
Понимаю, наивно мечтать о немедленном возобновлении в широких масштабах пастбищного животноводства в том же тюменском крае. Стартовать можно на сравнительно небольших площадях. На кооперативной основе, разумеется. И, развивая успех, наращивать территорию и поголовье. Адаптируя к местным условиям как новозеландский опыт, так и уже порядком подзабытый отечественный, не исключая советский. В Ютубе легко найти ролик Леннаучфильма, снятый в 1982 году, где детально показан процесс ведения такого животноводства в одном из преуспевающих хозяйств Ленинградской области. В те годы литр молока, если не ошибаюсь, обходился хозяйству в три копейки. К слову, одному здравствующему российскому фермеру удалось на подножном корму снизить в сезон себестоимость до 3,5 рубля.
Преимущество тут еще и в минимизации зависимости от резко вздорожавшей импортной техники, оборудования. В условиях Сибири можно получать достаточную прибыль при среднем годовом удое в 4000 литров. Мегафермы в такой ситуации прогорят.
В Новой Зеландии 1,25 миллиона гектаров пастбищ, в тюменском регионе совокупные сельскохозяйственные активы составляют около трех миллионов гектаров. Говорить об отсутствии резервов не приходится. К ним я отношу и нерационально используемые или вовсе неэксплуатируемые угодья, принадлежащие латифундистам, живущим далеко за Уралом. Территорию подтаежной зоны, которую полеводы не рискуют обрабатывать из-за низкой урожайности. Концепции рационального использования земель нет.
Аргументы весомые. Однако о технологии "возделывания" травяного поля вы говорите вскользь. Это ведь не выгул деревенского стада на полянах, где травы растут сами по себе: при интенсивном выпасе кормовая база истощается.
Андрей Зотов: Да, разумеется. Надо, в частности, следить за высотой растений - при превышении определенной планки их биологическая ценность снижается. Не допускать вытаптывания травы. Периодически подсеивать ценные кормовые растения. Это давние элементарные правила. Вот где следует наверстывать отставание в технологии, так это в наблюдении онлайн, посредством электронных датчиков и компьютерной программы, за уровнем влажности, температуры, приростом зеленой массы. Проблема, согласитесь, решаемая, было бы желание.
Александр Вычугжанин, доктор исторических наук, кандидат экономических наук:
- Я всячески приветствую обращение к богатому опыту пастбищного животноводства в нашем крае. Деятельность энтузиаста кооперации, создателя Союза Сибирских маслодельных артелей Александра Балакшина, тобольского губернского агронома-ученого, депутата Госдумы двух созывов Николая Скалозубова полезно изучать и в вузовских аудиториях, и в кабинетах власти. Из наших современников назову имя Сергея Пахомчика. 20 лет назад он создавал в Тюменской области кредитные кооперативы, которые по сей день успешны. По его инициативе в аграрном университете сформировали кафедру, ориентированную на подготовку кадров кооперации. Увы, она ликвидирована. Вопрос: востребована ли сегодня в регионе кооперация?
Николай Перов, технолог по работе с молочным скотом:
- И скромное единоличное подворье при умелой организации дела способно обеспечить селянам достойное существование либо служить стабильным финансовым подспорьем. Элементарный пример. Сибиряк, житель пригородного поселка, завел корову единственно для продажи молока. Несколько лет назад его годовой расход составлял 67300 рублей, доход - 144 тысячи. Надоив 3600 литров, он реализовал их по 40 рублей. Тратя на буренку ежедневно в среднем полтора часа, получил свыше 70 тысяч чистой прибыли. Кооперация же мелких хозяйств позволяет маневрировать, снижать издержки, увеличивать доходы и даже разительно менять экономическое мышление мелких сельских собственников.