Минуло 29 лет со дня смерти Народного артиста Андрея Миронова
Прославившие актера хлыщеватые мажоры с их репликами, разошедшимися цитатником, - Дима Семицветов, Геша Козодоев, лирический, с печалью, Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей у Захарова - люди "не наши", как раз из тех, кто в булочную на такси ездят, курят "Мальборо" и мясо со сметаной покупают у частников на рынке.
Нет, были, конечно, и трагично геройский Маркиз из "Достояния республики", и Селистен / Флоридор, и Орландо в "Сказке странствий", и капитан Васильев, и Ханин. Но с другой-то стороны - министр-"предупреждать надо"-администратор из "Обыкновенного чуда", Леонидас Фединар в "Шляпке" и генерал Тукман.
У Андрея Александровича все буквально с пеленки располагало к персонажам категории "Фигаро здесь, Фигаро - там", накрахмаленным, в чистом воротничке и хороших туфлях. С усталой полуулыбкой, тщательным зачесом, бритвенными "стрелками" на брюках, и вокруг барышни часто-часто дышат (грудь волнами вздымается под кружевами), закатывают глаза, и сладко пахнет дорогим французским одеколоном: Миронов родился 8 марта. Вообще-то 7-го, но родители написали: 8-го. И после под это дело поставили репризу "Андрей - подарок женщинам".
Так и повелось. По жизни пошло-поехало.
Родители - участники популярнейшего эстрадного дуэта "Миронова и Менакер", Мария Владимировна и Александр Семенович. Атмосфера в доме - понятно какая. Чаша - полная. Ложка же дегтя - всплеск антисемитизма в конце 40-х, "пятая графа". В результате чего Андрюша Менакер и стал "по матери" - Андрюшей Мироновым.
Рос без эксцессов, под бдительнейшим присмотром строгой матери, помешанной на контроле. Ничем себя ярко не проявлял. Театральными кружками и ролями не бредил с первого класса, как многие любят про себя рассказывать, хобби не имел. Разве что - немного музыки и коньки. Правда, генетика все-таки заверстала свое: ближе к старшей школе появилась театральная студия, позже - Щукинское училище и почти состоявшийся дебют у Александра Птушко в "Садко" (в последний момент режиссер Миронова забраковал). И "идеологически не выверенная" драма Райзмана "А если это любовь?" и "Мой младший брат" - по абсолютному культу 60-х, аксеновской повести "Звездный билет".
Театр, кино, зарубежные гастроли, роль Фридриха Энгельса, первая премия, аншлаги, первый "сольный" творческий вечер, премьера "Фигаро", "Бриллиантовая рука", роль Рудина - и все это за одни шестидесятые. В семидесятые-восьмидесятые - фильмы, награды, народная любовь невероятного накала и звание Народного артиста, опять аншлаги. И снова аншлаги, пластинки, и - как пик - хорошего полиграфического исполнения плакаты "с Мироновым". Но купить их непросто.
В те времена информации о жизни любимых артистов "в свободном доступе" не было - журнал "Советский экран" об этом ничего не писал. Все на уровне диких слухов "агентства О.Б.С." ("Одна Баба Сказала"). Кто и с кем (это - главное), сколько получает, во что одеты, где это берут и кто оказался американским шпионом. Народ томился и голодал в новостийном вакууме, придумывая несусветную дичь. По секрету - от вахтера "Мосфильма".
И сейчас, когда всего этого исподнего мусора - словно компенсируя советскую "диету" - гораздо больше, чем нужно и хотелось бы, вдруг оказывается, что далеко не все слухи были просто слухами, не все небылицы - небылью. Образы хрупко рушатся, глянец матово тускнеет, позолота осыпается с унылым шелестом.
К счастью, по отношению к Миронову, который, разумеется, тоже был далек от идеала, ядовитые языки не сильно жестоки. И память об артисте до сих пор светла, без грязевых подтеков (если не ковыряться в дурно пахнущем мусоре целенаправленно). И когда по телевизору идут его картины, мы не начинаем нашаривать в складках дивана пульт, чтобы переключить канал.
Андрея Миронова похоронили 20 августа 1987 года на Ваганьковском кладбище.
Умер артист 16 августа, ему было 46 лет. За два дня до того, 14-го, на гастролях в Риге, где театр показывал "Безумный день, или Женитьба Фигаро", не доиграв последнюю сцену, Миронов упал, потеряв сознание. На фразе: "То ли потому, что я ей нравлюсь больше, сегодня она оказывает предпочтенье мне…". Ширвиндт, игравший графа Альмавиву, подхватил на руки, понес за кулисы, негромко сказал: "Занавес".
"Шура, голова болит", - последние слова Миронова.
Его отвезли в нейрохирургическое отделение местной больницы Гайльэзерс, диагностировали обширное кровоизлияние в мозг.
Два дня боролись за жизнь.