Врач рассказала о приписках и обмане сирот в амурской больнице

Вера Федоренко, районный доктор из маленького амурского городка Завитинска, с горечью делится размышлениями о том, почему в ее профессии все больше приписок, все меньше сострадания и внимания к людям.

Лечение "липой"

- Я доктором хотела быть с пяти лет. Самая большая мечта - лечить людей, помогать им. После школы поступила в Амурскую медицинскую академию. Окончив учебу, вернулась в родной Завитинск. Три года отработала участковым терапевтом в Завитинской районной больнице. Год назад уволилась. Сейчас работаю доктором в железнодорожной больнице. Мой приход к вам - это как шаг отчаяния. И надежды, что в нашем здравоохранении будет что-то меняться, если мы честно сформулируем очевидные проблемы вслух.

Я работала на ставку участкового терапевта и по факту на ставку со всеми стимулирующими, ночными и ненормированными получала в районе сорока тысяч рублей в месяц. На ставку положено 1700 человек на участке, по факту у меня было 2300. Плюс ко всему я принимала все сельское население Завитинского района. Это еще 2,5 тысячи человек. Плюс к этому всему я работала на полставки заместителем главного врача по ГО и ЧС.

Это еще куча бумажной работы. Еще я как терапевт принимала всех беременных района. Прием беременных занимает больше времени, это должна быть крайне внимательная работа, не дай бог что-то пропустить. Писанины целые километры.

Еще я осматривала всех призывников районного военкомата. Плюс ко всему у меня было ежемесячно от четырех до семи ночных дежурств и каждый месяц десять экстренных дней. "Экстренный день" - это когда ты не можешь шаг от телефона отойти даже на минуту: в любой момент может поступить звонок и за тобой приедет машина. Вот за все это я и получала сорок тысяч. Положа руку на сердце, говорю: качественно выполнять такой объем работы невозможно. Мне помогала моя семья и медсестры. В какой-то степени спасает только то, что лечатся одни и те же пациенты, и ты многих знаешь, и часто идешь по инерции. В таком графике работы я не всегда даже могла дома переночевать. Бывало, спала на кушетке в кабинете.

К примеру, написать один акт обследования призывника - это полчаса времени, если ни на секунду не поднимать глаза. В это время под дверью кабинета сидят люди, которые пришли на прием. Электронная очередь? Я вас умоляю! На практике вы попадете ко мне на прием только тогда, когда я напишу все акты, осмотрю всех беременных и температурящих.

"Мы ж тебя жалели!"

У нас про молодежь принято говорить, что мы не хотим работать, а только хотим деньги. Я хочу работать, я люблю и знаю свою работу, люблю своих больных. По факту политика в больнице такая: ты посмел быть недовольным, что-то попытался сказать... Сейчас мы тебя проверим. Тут у тебя неправильно, тут ты плохо обслужил, а тут на тебя нажаловались.

Пытаешься спросить, а почему мне эту жалобу не показали по "горячим следам". В ответ примерно следующее: "Мы тебя жалели, пока ты рот не открыла..."

"Вас тут никто не держит" - тех, кто пытается разобраться, возмутиться бессердечием и приписками нашей реальной медицины, тут же превращают в идиотов и некомпетентных. На планерке никто не смеет рот открыть.

Я пока сто метров от дома до гаража иду, несколько раз остановлюсь и с каждой бабушкой поговорю. Это же маленький районный городок, почти деревня. Несколько назначений сделаю. Всегда считала, что у меня нет морального права бросить этих больных стариков. Мне руководство упорно внушало, что эти сорок тысяч в месяц за то, что дома не живу, это счастье. Я ночами сидела, разбиралась с историями, кому какое лечение правильнее назначить. Спасибо мужу, он мне помогал. Он у меня будущий врач, заканчивает ординатуру по хирургии. Последней каплей для моего ухода стала следующая история. Заведующая терапевтическим отделением ушла в отпуск, и мне вменили в обязанности исполнять ее работу. Мне сообщают, что недовыполнили план и надо пролечить в дневном стационаре 120 человек. В течение десяти дней мы заложили народ в отделение. Строго по показаниям, хроников же много, пролечиться же люди хотят. Мы их в отделении качественно лечим. Вдруг меня вызывают на ковер и спрашивают: "У тебя на дневном стационаре сколько народу лечится?" "Семьдесят шесть человек", - отвечаю я.

"Ты что, головой ударилась? Тебе что, физраствор девать некуда?!" - в привычной манере начинает разговаривать начальство. "Истории болезни пиши, а больных не клади", - говорят мне. "Знаете, я врач, и у меня есть совесть, не могу я "лечить" бумажки вместо людей". С этой фразой я и уволилась.

На самом деле нашей районной больнице нужно было сэкономить лекарства и выполнить план. Мы от приписок просто задыхаемся.

Как делается нагрузка? Нагрузка - это количество посещений, поданное на оплату ФОМС. Например, я приняла в этом месяце реальных триста человек, из них пришли по два раза и больше сто пятьдесят человек. Еще столько же было с одной явкой. Мне говорят: "Мало, рисуй еще сто пятьдесят человек". "Рисуешь" и получаешь зарплату.

Инсулин за свой счет

Когда я пришла на работу в больницу, было семь терапевтов, сейчас осталось только двое на всю больницу. Все остальные уволились, не выдержали. А население города и района примерно 12 000 человек.

Есть еще железнодорожная больница, многие пациенты стали туда уходить, открепляются. Доктор Лилия Колесова единственный врач-эндокринолог на весь район, только она может выписывать инсулин больным сахарным диабетом.

Случай, с которым никак не могу смириться. Женщина 1932 года рождения по фамилии Горбатенко, сегодня она моя пациентка, но за инсулином идет к эндокринологу Колесовой. Лилия Анатольевна ей отвечает: "В этом месяце дам, но чтобы вашей ноги в моем кабинете больше не было". Проходит месяц, инсулинозависимой старушке деваться некуда, она снова идет к доктору Колесовой. Оттуда уходит восвояси.

Что делать? Главный врач нашей поликлиники едет в Амурский минздрав, подает заявку, чтобы на эту пациентку выдавали инсулин. Заявку не принимают, потому что начальник отдела лекарственного обеспечения в отпуске. И женщина вынуждена за свои деньги покупать инсулин. А это треть ее пенсии. Она одинокий человек.

Пирожки с бинтами

По бумажкам у нас показательная районная больница. Что стоит за этими бумажками?..

Сегодня больницам предписано заниматься предпринимательской деятельностью, у нас эта деятельность заключается в продаже пирожков. На практике происходит так: автомобиль "скорой", с медсестрой, которая на дому взяла кровь у лежачих больных. На переднем сиденье сидит медсестра в белом халате со стерильным биксом, в котором пробирки с кровью, а в салоне буфетчица с тазами, полными пирожков. По всему городу развозим пирожки с кровью...

На скорой помощи "липа" цветет буйным цветом, на бумаге этой самой помощи в разы больше оказывается, чем на самом деле. Фельдшеры "скорой" вынуждены "рисовать" несуществующие вызовы. Больше всего придумывается вызовов так называемой неотложной помощи. Это самый дорогостоящий вид оплаты из бюджета.

В смену может приписаться до пятнадцати вызовов неотложной помощи, все мнимые больные берутся из электронной базы данных и на них оформляется это вранье, которое оплачивается потом из кармана налогоплательщика.

Бывает, когда больной открывает свою карточку, читает запись о том, что он был на приеме в январе месяце, и удивленно спрашивает: "А когда это я у вас был?" Мы вынуждены не моргнув глазом врать что-то о "перепутанной карточке и не туда вклеенном листочке".

Нам говорят: "Хочешь зарплату - рисуй". Кто виноват: больница или система? Думаю, что, безусловно, под давлением системы виновата больница.

И сирот обманывают...

Диспансеризация. Она нужна для того, чтобы на ранних стадиях выявлять тяжелые заболевания и уменьшать смертность населения. Что происходит по факту?

Я участковый терапевт, кто-то решил, что в месяц я должна посмотреть пятьдесят человек диспансерных больных. А у меня всего подлежащего диспансеризации народа триста человек, но я обязана за год нарисовать шестьсот.

Не будет плана - не будет заработной платы. Мне говорят: "Вы что, забыли, как писать?". Берутся карточки, и все... пишется с потолка. С этого самого "потолка" берутся результаты флюорографии, осмотры гинеколога и данные онкомаркеров. Не дай бог что случится - врач будет отвечать за все. Ведь приказы отдаются исключительно в устной форме.

В районе есть детский приют для сирот, эти обездоленные детки должны проходить диспансеризацию. На практике это происходит так: районная больница заключает фальшивые договоры с "узкими" специалистами: детским гинекологом, детским урологом и детским ортопедом. На самом деле они этих детей никогда не осматривали...

Я знаю, что после моего рассказа жизнь у меня в нашем городке станет сложнее. Но молчать дальше не могу. Нестерпимо стыдно и нестерпимо больно. Людей жалко, за каждым словом моим человеческое здоровье и даже жизнь.

Прямая речь

Александр Тимошенко, председатель Завитинского районного Совета народных депутатов:

- Вопросов к нашей районной медицине у населения очень много. Люди все больше жалуются на нехватку лекарств, льготникам задерживают выдачу лекарственных средств. В двух селах хотели ФАПы закрыть, еле всем миром отбили.

Справка "РГ":

По данным Амурстата, в Приамурье работает 4461 врач, 9354 среднего медицинского персонала. В регионе 42 больницы, 169 амбулаторно-поликлинических заведений, 318 ФАПов.

Вакантных мест в региональном здравоохранении 1421.

Средняя заработная плата амурского врача 44 695 рублей, а работника "среднего звена" 26 990 рублей.

На протяжении 66 лет в Амурской области действует медицинская академия, которая выпускает ежегодно порядка 100 докторов. Из них менее 40% едут работать в сельское и районное здравоохранение.