Что же сделал собственно Малик?
Тщательно отобрал наиболее сенсационные по необычности кадры. Смонтировал их в двух вариантах: обычный (его и показали в Венеции) и для гигантских экранов IMAX. Скомпоновал их вокруг "загадки бытия", где глобальные процессы причудливо сопряжены с деталями быта человеческого и природного: тектонические сдвиги земной коры - бомжи роются в мусорных баках - самец рыбы-молота ухаживает за самкой - израильская пара празднует свадьбу - войско крабов марширует по океанскому дну... Склеил кадры, снятые ультрасовременным цифровым методом, с кадрами, снятыми мобильником. Уравнял в правах реально снятые кадры с фантазиями художников и компьютерными спецэффектами - что, на мой взгляд, резко снижает хотя бы познавательную ценность зрелища.
За кадром голос Кэйт Бланшетт время от времени меланхолически роняет в пространство вопросы столь же вечные, сколь и бессмысленные: "Кто я?"... "Куда мы идем?"... "Что я перед природой?"... Ответов нет, не будет и, естественно, быть не может: они вечные, потому что риторические. Но прихотливо, по велению интуиции смонтированное зрелище обретает как бы философскую интонацию, неумолимо ведущую к изобретательному Создателю, планов которого мы не можем знать.
Вот, собственно, и все. Подобную попытку Малик предпринимал в "Древе жизни" - полуигровом фильме, получившем Золотую пальмовую ветвь в Канне - она была, на мой взгляд, значительно успешнее. Новая картина, с ее выдающимися операторскими наблюдениями, все равно кажется смонтированной из срезок, оставшихся от "Древа..." В том, каннском фильме цементирующую роль играл, как ни странно, не редкий словесный комментарий, а саундтрек, собранный из десятков творений крупнейших мировых композиторов - музыка, в сопряжении с изобразительным пиром на экране, и придавала зрелищу масштаб вселенский, всевременной, философский. В новой картине уже нет музыкальной драматургии, саундтрек собран из шумов, шорохов и скрежетов земной натуры, иногда сплавленных с музыкальной капелью. А роль объединяющего начала передана закадровой Бланшетт, взывающей из тьмы времен: "Мать!" Мать - и эта изможденная старуха, давшая жизнь этому ребенку, и чрево океана, породившее мириады чудищ, и сама планета, явившаяся невесть откуда и невесть зачем.
Когда кино являет нам все могущество современных технологий, и мы видим процессы, веками скрытые от людских глаз, и рокот земных недр или шелест проплывающего ската заполняют огромный зал - ты и врямь сжимаешься в кресле от грандиозности этих космических картин. А Малик здесь нужен только для того, чтобы своим авторитетом пробить доступ к уникальным киноматериалам, своей репутацией склонить телеканал пойти на риски, своим именем собрать полные фестивальные залы и заставлять их упорно выискивать на экране то, чего в фильме нет, - хотя бы подобие размышлений.
Как говаривал Никита Михалков, "сначала я работал на имя, теперь имя работает на меня". А художник, творец и мыслитель может спокойно почивать на честно завоеванных лаврах.