Европейский фестиваль превратил Лион в город танца
Основатель и многолетний лидер фестиваля Ги Дарме был одержим целью сделать танец - всех видов и направлений - любимейшим из искусств. И ему это удалось: не только жители Лиона, но и многочисленные приезжие с энтузиазмом перемещаются из зала в зал, с показа на показ, до отказа заполняя театральные площадки. А среди них модернизированная несколько лет назад Лионская Опера, на крыльце которой привольно упражняются местные хип-хоперы и прославленный Жаном Виларом TNP в рабочем пригороде Виллербан, Дом танца (Maison de la danse) и центры культуры в маленьких поселках. В этом году афиша фестиваля состояла из 36 спектаклей, большинство из которых - премьеры. А всего в Лионе и близлежащих городках были даны 84 представления.
Сегодня бразды правления лионского праздника танца - у Доминик Эрвье, хореографа поколения знаменитой французской "новой волны". Заняв пост несколько лет назад, она во многом поменяла приоритеты, и основой программы стали радикальные опыты с движущимся человеческим телом. В этом году анонсы обещали разнообразие: "танец научный" и "танец популярный" должны были дополнить друг друга. По итогу просмотра более половины представленных работ возникла красноречивая, полная контрастов, вполне репрезентативная картина современной, прежде всего, французской хореографии.
Танцуют здесь по-прежнему только в некоторых балетных театрах. Например, труппа Тьери Маландена показала балет "Красавица и чудовище", демонстрируя добротную неоклассику с приметами индивидуального стиля хореографа. То, что в качестве музыкальной основы используется Шестая симфония Чайковского, интриговало заранее и, как оказалось, неспроста: спектакль и по замыслу, и по стилю вышел мало похожим на традиционную сказку со счастливым концом. А вот балет Лионской оперы был представлен в работах двух молодых хореографов абсолютно иначе. То, что сделала Марина Маскарель в работе "Дьявол бьет свою жену и выдает дочь замуж" можно записать в раздел так называемого "физического театра". Уже в который раз поднимается проблема гендерного неравенства: под "закадровые" женские монологи, повествующие о трудностях взросления девочки и жизни женщины, несколько танцовщиков, неразличимых с точки зрения пола, бесконечно таскали по полу одну из танцовщиц. Алессандро Скьярелли в работе "Turning" рвал с танцем решительнее: выбрав из балетной труппы десятка полтора артистов, он заставил их сначала долго нарезать круги обычным шагом, а потом каждого - с ускорением вертеться вокруг своей оси. Те, у кого остались силы после упражнений "а ля дервиш", сделали уже балетные вращения: девушка - несколько несмелых фуэте на полупальцах, а солист - большой пируэт. На 35-й финальной минуте спектакля это вызвало восторг зала.
Эксперимент на "выживаемость" танцовщиков повторил и хореограф Оливье Дюбуа. В спектакле "Auguri" артисты труппы "Балет дю Нор" целый час, не останавливаясь, бежали в разных направлениях, выстраивая замысловатые траектории. Образ сдвинутого трагического мироощущения, конечно, возникал, но танцовщиков, которых для этого спектакля готовили профессиональные спортсмены, было немного жаль. Вообще истовость и самоотдача, с которой работали на фестивале и профессионалы, и любители, вызывала не только уважение, но и оторопь. Например, немолодые женщины разной комплекции в черных трико из марокканской компании "О" по воле хореографа Бушры Уизген в уличном перформансе Corbeaux (Вороны) минут сорок издавали гортанные звуки синхронно с наклоном головы и запрокидыванием ее назад, вводя себя и окружающих в транс.
Принцип бесконечного повтора элементов спектакля стал основным приемом фестивальных показов. По-своему виртуозно он зазвучал в практике "лингвистической" хореографии спектакля "DBDDBB" Даниэля Линеана, где участвовали пять актеров, чьи связки оказались гораздо тренированнее, чем тела: звуковая абракадабра выстраивалась в интонационно-ритмическую партитуру. Или в спектакле Кристиана Риццо "Синдром Яна" о вечеринке офисного планктона.
В итоге пластическое движение как нешуточное испытание и для исполнителей и для публики, как опыт с психоделическим подтекстом, как пластический аналог музыкального минимализма (бесконечно повторяющиеся структуры) - стало для меня, пожалуй, главным символом Лионской биеннале.
В ходе фестиваля "РГ" удалось поговорить с создательницей нынешнего облика Biennale de la danse арт-директором фестиваля Доминик Эрвье.
Какое место занимает Лионская биеннале в мировой системе фестивалей танца?
Доминик Эрвье: Это первый и главный фестиваль в Европе, как по числу зрителей, так и по количеству премьер - на этот раз их было 17.
Для кого он проводится?
Доминик Эрвье: У нашего фестиваля самая широкая публика. Конечно, в основном - для лионцев, для региона, но профессионалы танца приезжают к нам со всей Европы. Поэтому программа разнообразная, есть спектакли экспериментального плана, а есть для широкого зрителя и для семейного просмотра. Эстетически мы работаем в амплитуде от неоклассики до перформансов.
По какому принципу вы делаете отбор и формируете программу?
Доминик Эрвье: Это, прежде всего, качество спектаклей и наше воображение - что, собственно, мы придумаем в качестве идеи. Каждый год внутри фестиваля есть основная линия. В этот раз она должна соединить искусство популярное и более радикальное, экспериментальное. Поэтому, например, в программе появились два мюзикла.
У вас есть отборщики, экспертный совет?
Доминик Эрвье: У меня есть один советник, который ездит по всему миру, привозит видео, а я уже делаю выбор.
При этом в отборе вы руководствуетесь личным вкусом или некоей общей установкой?
Доминик Эрвье: И то, и другое. Главное - дать панораму и общий контекст современного танца. Бывает так, что спектакли меня совершенно не трогают, но я понимаю, что их нужно показать на Биеннале, потому что они являются показательными, в них присутствуют оригинальная идея и художественная целостность.
Каково на фестивале соотношение французских трупп и иностранных?
Доминик Эрвье: Обычно 50х50. Но в этом году у нас меньше денег, поэтому больше европейцев, преобладают французские спектакли.
Теперь самый главный вопрос: почему во Франции до сих пор боятся собственно танцевать?
Доминик Эрвье: Сейчас уже гораздо меньше чем, раньше. В нулевые годы биеннале была еще более концептуальной. Тогда во Франции поиски в сфере современного танца абсолютно ушли в сторону от академизма, от развития техники. Он приблизился к современному искусству, к пластическим искусствам. Тогда в повестке была дискуссия о деконструкции танца, о том, куда он идет, до какой степени остается именно танцем. Наши критики и специалисты- искусствоведы поддержали современный танец концептуального плана, и многие хореографы посчитали себя обязанными идти именно в этом направлении. Я думаю, что теперь мы освобождаемся от этого. Мы возвращаемся к движению, пока еще медленно, но тот прежний период уже прошел, мы его преодолели. И я рада этому.
Вы хотите сказать, что французский танец, обогащенный опытом взаимодействия с современным искусством, возвращается к своей основной природе?
Доминик Эрвье: Да, вы очень точно сформулировали. У меня есть идея делать возврат к танцу. Понимаю, что это наши первые несмелые шаги в этом направлении, и, возможно, пока они не очень заметны.
Вы полагаете, современный танец имеет национальные особенности или глобализирован?
Доминик Эрвье: Конечно, имеет. Французский танец всегда очень развивал концепцию, особенно в начале нового века, такого тогда не было ни в Англии, ни в Германии.
Российские труппы бывали на вашем фестивале?
Доминик Эрвье: Да, у нас была премьера постановки Микаэля Лемера, в которой принимали участие русские танцовщики contemporary и французские хип-хоперы. В будущем я хотела бы быть более информированной насчет российского современного танца.
Я слышала, что вы приехали в Лион и возглавили фестиваль, отодвинув свои собственные дела. Не пожалели об этом?
Доминик Эрвье: Нет. В прошлый раз я делала спектакль с 300 любителями, это было увлекательно. Мне очень нравится быть хореографом города, нравится социальный аспект нашей деятельности.