Сергей Николаевич, сегодня Российскую армию практически невозможно сравнить с той, что была у нас, скажем, пятнадцать лет назад. Качественный скачок - налицо. Повлияли ли такие перемены на армейскую преступность? Что говорит статистика?
Сергей Фридинский: Готовясь к нашей встрече, даже для себя интересное открытие сделал. За последние десять лет количество правонарушений в воинских формированиях сократилось более чем в два с половиной раза, с 25 до 11 тысяч, а воинских преступлений - в четыре. Сравнительный анализ за такой длительный период мы сделали впервые.
И это важно потому, что мы привыкли из года в год считать - было чуть больше преступлений, стало чуть меньше или наоборот. А тут общая тенденция налицо. Значит, сделано достаточно много для наведения порядка.
Понимаю, что на то есть объективные и субъективные причины. Шло сокращение в силовых структурах. Но данный процесс не автоматически срабатывал: людей стало меньше, и преступлений соответственно тоже. Каких преступлений, кто их совершил? Стало меньше призывников, но ведь увеличилось число контрактников.
Тем не менее преступления, совершенные военнослужащими по призыву, сегодня составляют всего 16 процентов от общего числа правонарушений в поднадзорных нам ведомствах.
В целом структура преступлений в армии и у других силовиков серьезно изменилась?
Сергей Фридинский: Она действительно претерпела сильные изменения. Ныне восемь из десяти учтенных преступлений - общеуголовные. Эта составляющая поменялась, когда в интересах армии начали создавать различные акционерные общества и другие сопутствующие структуры. Когда Вооруженные силы освободили от несвойственных им функций, околоармейские коммерческие фирмы завоевали пространство для корыстных преступлений. Они сохраняют его за собой до сих пор. Поэтому теперь лидируют общеуголовные преступления с корыстной мотивацией.
А пресловутая дедовщина вас уже не страшит?
Сергей Фридинский: Я никогда не говорил, что ее нужно бояться и поэтому в армию не надо идти. Есть Закон "О воинской обязанности и военной службе", его нужно выполнять всем гражданам.
Что же касается неуставных отношений, то количество таких преступлений в подведомственных нам структурах сократилось в среднем на треть. Но это не стихийный, а вызванный объективными причинами процесс. Да, в войсках стало меньше призывников. К тому же за счет многих составляющих климат в воинских коллективах стал гораздо лучше прежнего. Да и профилактике неуставных взаимоотношений стали уделять больше внимания на всей уровнях - от простых командиров до руководства страны.
Душевые кабины и стиральные машины, носки вместо портянок - все это тоже не могло не сказываться на климате в казарме. Люди там стали уютней себя чувствовать, в другой атмосфере жить и служить.
Потом все решения, которые принимаются о нагрузках на призывников, только пришедших в армию и уже прослуживших определенный срок, тоже стали разумнее распределять. От этого солдаты стали по-другому себя чувствовать. Значительная часть служебной нагрузки, в том числе психологическая, перешла на контрактников. Их ведь теперь набирают в армию не десятками, а тысячами. И вот результат - в более чем 90 процентах воинских коллективов преступления не совершаются вообще.
Наверное, сказалась и активизация боевой подготовки. Ушли в прошлое времена, когда офицер не знал, чем занять бойца.
Сергей Фридинский: Конечно. Одно дело, когда утром пришел на службу и вечером ушел. Другое - если ты много времени проводишь на полигоне или учениях, все время вместе с подчиненными.
Давайте о больной сфере - воровстве при исполнении гособоронзаказа.
Сергей Фридинский: Там, где есть коммерция, всегда существуют огромные финансовые риски. Привлеченные фирмы зачастую паразитируют на госбюджете. Мы уже много лет занимаемся этими проблемами и несколько сместили акценты своей работы. Схема: украл, выпил - поймали - в тюрьму - не самая эффективная. По большому счету, так ничего не добьешься.
Обобщение практики и аналитическая работа привели нас к выводам, что есть совершенно очевидные составляющие, способствующие правонарушениям, - многочисленные посреднические структуры, а также недобросовестные поставщики работ, услуг и материальных ценностей. На мой взгляд, в этом участвуют и единственные поставщики оборонной продукции. От многих из них я бы просто отказался, потому что с точки зрения финансирования тут возникают целые мошеннически схемы. Вы наверняка, к примеру, слышали о существовании 5-6 субподрядчиков при исполнении одного контракта гособоронзаказа. На одной ступеньке стоимость контракта может сразу вырасти на 500 миллионов. Зачем такой субподрядчик нужен? Надо бы отказаться от таких схем работы, но они многим выгодны, а потому победить непросто.
Мы свои предложения по этому поводу подготовили. Сейчас в правительстве идет проработка вопросов, связанных с изменением закона, касающихся пока что не ликвидации, а хотя бы предъявления им соответствующих требований по выполнению работ. Потому что порой у этих структур нет никаких производственных мощностей, людских и материальных ресурсов. Есть только учредители фирмы со 100 рублями капитала, но их все равно берут. Некоторые, извиняюсь за сленг, успевают "шустрить" в этой ситуации, как-то решать вопросы.
А другие просто внаглую "оттягивают" деньги на себя, а потом, не выполняя никаких работ, с этими деньгами растворяются - кто в офшорах, кто просто на великих просторах нашей Родины. А денежки государственные делятся. Системой откатов поражены и сферы производств, и строительства, и услуг.
Поэтому мы достаточно плотно работаем с профильным комитетом Совета Федерации, с комитетом Госдумы и с правовыми подразделениями министерств для того, чтобы зажать эту структуру с точки зрения закона, не дать ей лазеек.
Реально, на ваш взгляд, положить конец этой порочной практике?
Сергей Фридинский: Надеюсь. Для этого нынешняя система контроля за исполнением гособоронзаказа должна быть поставлена на такой уровень, чтобы наконец закончить с "молотиловкой" государственных денег. Это главная цель. Потому что, если этого не сделать, то и система расхищения денег будет жить дальше.
Уголовные дела "Оборонсервиса" много вам нервов попортили?
Сергей Фридинский: Нервы портят не дела, а люди. Если у тебя есть опыт и знания, ты решаешь эти вопросы.
Что касается проверок по "Оборонсервису", то не вся работа завершена. Могу для примера сказать, что в целях возврата неправомерно изъятого госимущества и возмещения ущерба прокурорами в суды заявлено за последний период 33 иска на сумму 16,4 миллиарда рублей. Из которых удовлетворено на сегодняшний день пока только 19 - на 8,5 миллиарда. Остальные иски на рассмотрении в судах.
Расследуется еще ряд уголовных дел, возбужденных по нашим материалам.
С будущего года ваше ведомство полностью переходит "под крыло" Генпрокуратуры. Чем было продиктовано такое решение?
Сергей Фридинский: Если помните, когда только начинали обсуждать этот вопрос, я говорил, что не очень вижу поставленные здесь цели. Но три года назад соответствующий закон приняли, и его нужно реализовывать. Я делал и продолжаю делать все для создания хорошего механизма его реализации. Поставленные в законе задачи мы решим. А что изменится? Время покажет. Поживем - увидим.
Эффективность работы военной прокуратуры от этого повысится?
Сергей Фридинский: Как я понимаю, цель, которую поставили в масштабах государства, - добиться, чтобы прокуроры не были зависимы от армейского командования. Эта цель будет достигнута. Но, на мой взгляд, сама по себе такая зависимость всегда была больше надуманной. Ведь мы и раньше вели проверки в отношении командиров, расследовали уголовные дела. Данная работа и сейчас проводится. Это очевидный факт, с ним не поспоришь. Я думаю, что для компетентного и принципиального прокурора она - не проблема.
Вы допускаете, что такая работа как раз и вызвала целую волну нападок в СМИ на вас лично? Например, писали, что вы возвращаете незаконно отчужденные земли минобороны и тут же раздаете их своим сотрудникам. Наступили какому-то чиновнику на мозоль, - и получаете в ответ информационную оплеуху?
Сергей Фридинский: Мысль, наверное, правильная, хотя я уже стараюсь не задаваться этим вопросом. Главное, чтобы совесть была чиста. Недавно мне старшие коллеги сказали: ты за свою жизнь столько крови людям попортил, чего же хотел? Ведь как воспринимается в обществе фигура прокурора. Работа наша связана в подавляющем большинстве случаев с копанием, к сожалению, далеко не в чистом белье. А это соответственно не доставляет никакого удовольствия людям. И это нормально. Но наша работа востребована и нужна обществу.
Даже в тех случаях, когда мы восстанавливаем чьи-то права, удовлетворяем жалобы, мы по закону обязаны применить соответствующие меры к тому, кто их нарушил. Таким образом, даже в самой безобидной ситуации прокурор для кого-то обязательно плох или как минимум вызывает неудовольствие. Я уже не говорю о постоянной работе по привлечению виновных к ответственности. А с прокурором в жизни чаще всего сталкиваются именно такие люди. И только для маленькой части общества прокурор может быть хорошим, если такое определение здесь уместно вообще.
А формирование мнения большей части общества, которая с прокурором вообще не сталкивается, осуществляется с помощью вот таких статеек обиженных прокурором авторов, которые даже фамилии свои боятся назвать. Но я их знаю. Всему свое время.
А поэтому с пониманием отношусь к своему такому положению. Но работу свою, пока нужен государству, не брошу.
Потому что нам люди пишут не только о плохом. Достаточно часто говорят и пишут "спасибо" за оказание помощи. Но это никто не публикует, никому они не интересны. Зато массово тиражируют жалобы, в том числе на военных прокуроров. Дескать, смотрите, кого они наказали, кого привлекли к ответственности. Это же на самом деле честные служаки. А все, за кого я вступался, оказывается, сплошные коррупционеры и делятся со мной.
Теперь что касается раздачи земель. Действительно, написали, что я продал участков на 100 миллионов долларов. Да если бы так случилось, я бы уже не прокурором работал, а компаньоном у Абрамовича или еще где-нибудь.
По поручению Генерального прокурора всю эту, с позволения сказать, фактуру проверили. Есть соответствующее заключение. И никто не сказал, что Фридинский где-то что-то уворовал. У меня есть жесткие принципы в жизни, и один из них - Родину нужно защищать, а не обворовывать. И этим принципам я не изменяю.
К вопросу об обиженных чиновниках. С бывшим главкомом Сухопутных войск Чиркиным не слишком жестко поступили - подвели генерала под статью о взятке за незаконное выделение квартир?
Сергей Фридинский: Что значит "жестко"? Я с ним никак не поступал. Человек получил взятку. Для меня с точки зрения морали и воспитания это очень серьезный вопрос. Когда генерал берет деньги у подчиненного прапорщика, да еще не выполняет принятые на себя обязательства, - это не плевая ситуация. Она свидетельствует о полном отсутствии у человека понятия "честь имею". Какой же ты после этого офицер, командующий? Не знаю, как для кого, а для меня это не пустые слова.
Другой вопрос, если бы нам сказали: что-то в этом деле не так, собраны не те доказательства. Но этого не говорят. А что касается строго или не строго наказали, так эта дилемма у каждого человека своя. Все зависит от того, как он расставляет акценты, что правильно, а что неправильно. А решит все суд.
То есть с точки зрения закона все было сделано правильно?
Сергей Фридинский: Абсолютно. У меня нет сомнений. Но опять же, никто ни ко мне, ни к моим подчиненным не пришел, ничего не спросил. А про это уголовное дело уже два года пишут люди, которые толком не знают всех его обстоятельств. Это, помните, как в том фильме, когда милиционер задает вопрос: "Свидетели есть?" Гражданин выбегает и кричит: "Я свидетель". И тут же переспрашивает: "А что случилось?".
С недавних пор в армии появилась собственная правоохранительная структура - военная полиция. Как вы с ней взаимодействуете?
Сергей Фридинский: Это нужная структура, но к ней нельзя прийти бегом. Например, в том же Китае даже не начальник, а обычный комиссар военной полиции - огромная величина. Он ездит на "бьюике", решает массу проблем. Но они к этому не сразу пришли.
Помните, непричастные писали, что я выступаю против создания военной полиции, потому что она, дескать, хочет у нас полномочия забрать. Если бы так было на самом деле, я это бы только поддержал. Но у военной полиции есть свои задачи. Они определены законом, уставом, и пока они не очень широки. Хотя военные полицейские их уже выполняют, в том числе в "горячих точках". Я выступал против наделения их определенными функциями, к выполнению которых они были не готовы.
В том числе, в Сирии.
Сергей Фридинский: Да. Что касается нашей совместной работы, то мы используем военную полицию в качестве органа дознания, что предусмотрено законом. Но для того, чтобы эта структура стала по-настоящему действенной и действующей, думаю, ей нужно наработать опыт. Чтобы можно было говорить, что получается или не получается. Потому что пока даже в военной среде, насколько я знаю, к военным полицейским неоднозначное отношение.
Все помнят трагическую ситуацию ноября прошлого года, когда наш летчик был сбит турецкими ВВС. Какое- то участие в расследовании дела Главная военная прокуратура принимает? На ваш взгляд, реально довести это дело до логического конца?
Сергей Фридинский: Вполне реально. Больше того, вы, наверное, слышали, что наша военная прокуратура в Сирии работает уже год. И все громкие, резонансные эпизоды, связанные с нарушением закона, с гибелью и травмированием людей, проходят через руки прокуроров. Мы по этому делу даже экспертизу провели. Сделали все, что нужно было сделать. Направили материалы в следственные органы. В мае возбудили уголовное дело, оно расследуется.
Это решение, на котором мы настаивали, соответствует российскому законодательству. В частности, статье 12 Уголовного кодекса РФ. Там сказано, что уголовные дела, совершенные иностранными гражданами в отношении граждан РФ, должны расследоваться даже на чужой территории. То есть, с точки зрения закона, здесь все идет правильно.
А с точки зрения перспективы, я думаю, что вопрос об ответственности за гибель подполковника Пешкова даже не обсуждается. Всегда было так: если гибли или получали ранение наши люди, мы возбуждали уголовные дела, выполняли все необходимые следственные действия, а когда находили виновного, его привлекали к ответственности и дело шло в суд. Но первую часть нужно делать всегда сразу. Потом будут утрачены доказательства.
Почему я говорю, что вполне реально наказать виновных. Когда я в этом году летал в Сирию, то задал там коллегам вопрос: возбуждаете ли вы уголовные дела в отношении своих бандитов, которые убивают людей, в том числе граждан иностранных государств? Мне односложно ответили: да, мы такие дела возбуждаем и расследуем. Это означает, что рано или поздно они поймают человека, который совершил это преступление. Либо передадут нам материалы и преступника. Либо мы направим туда свои материалы для привлечения виновного к уголовной ответственности.
Мы проработали вместе с министерством обороны и с МИДом практически все вопросы, касающиеся соглашения, в том числе о юрисдикции наших органов, о взаимоотношениях между правоохранителями. Думаю, в ближайшее время они будут ратифицированы, и у нас появятся все основания на условиях взаимности довести эту работу до логического завершения.
Несколько вопросов от читателей "РГ". Как у вас строятся отношения с высшим армейским командованием? Трудно добраться, если нужно, до Сергея Шойгу и его замов?
Сергей Фридинский: Тут проблем нет. У нас полное взаимопонимание со всеми руководителями министерств и ведомств. Можно даже не добираться, а позвонить и тут же решить вопрос, если он несложный.
Есть дела, которые вы берете на личный контроль?
Сергей Фридинский: Их много, и не обязательно они связаны с резонансными событиями. Есть жалобы простых граждан, из которых я узнаю, что что-то сделано неправильно, в том числе иногда и моими подчиненными. В таких случаях изучаю материалы сам, даю поручение подчиненным восстановить справедливость.
Как дойти до вас? С помощью Интернета или записываться на личный прием?
Сергей Фридинский: У меня есть и сайт, и личная приемная. Письма по почте тоже приходят. Но у нас существует определенный порядок. Ответил на обращение нижестоящий прокурор. Если гражданин им не удовлетворен, то он пишет жалобу, которая в конечном итоге приходит через 2-3 ступеньки ко мне.
По личному опыту знаю, что бывают случаи, когда вполне оправданная жалоба может ходить по инстанциям годами. К сожалению, есть такие эпизоды в нашей работе. Я лично занимаюсь такими случаями и стараюсь, чтобы их было как можно меньше.
А вообще хочу сказать, что в год к нам поступает свыше ста тысяч обращений и многие из них удовлетворяются.
Стоит ли переподчинить военную полицию напрямую президенту страны и наделить ее полномочиями по оперативно-разыскной деятельности?
Сергей Фридинский: Не думаю.
Вправе ли сотрудники военной прокуратуры применять физическую силу и огнестрельное оружие в отношении военнослужащих в случае воспрепятствования ими прохождения прокурорских работников на территорию военных объектов?
Сергей Фридинский: С точки зрения закона о прокуратуре - наши сотрудники вправе применять и оружие, и силу в соответствии с требованиями действующего законодательства. Не думаю, что это нужно делать в обозначенной вами ситуации. Есть много других путей в решении таких вопросов.
Нужно ли расширить полномочия военных прокуроров , в частности, предоставив им право самостоятельно отменять незаконные приказы командиров?
Сергей Фридинский: Думаю, что нет.
Вам часто приходится курсировать по стране?
Сергей Фридинский: Конечно, я должен видеть все, что происходит. Это мой образ жизни. Я, что называется, все должен пощупать своими руками, увидеть своими глазами. Уверен, с людьми нужно разговаривать, знать ситуацию, понимать, что происходит и как происходит. Нет военного округа, в котором бы я не был в прокуратуре, и других местах, где служат люди.
У вас нет ощущения, что наказание за воинские преступления стоит ужесточить?
Сергей Фридинский: Полагаю, что это не решит никаких проблем.
Меры наказания, установленные законами, вполне отвечают всем требованиям. Главное, их правильно применять. Мы следим за судебной практикой и участвуем в ее формировании. Проблем не возникает.
Визитная карточка
Сергей Фридинский родился в 1958 году в Куйбышеве. В 1980 году окончил военно-юридический факультет Военного института минобороны по специальности юрист. В 1980-1985 годах - военный следователь, следователь-криминалист, старший военный следователь, помощник, старший помощник военного прокурора Красноярского гарнизона Сибирского военного округа. С 1985 по 1989 годы служил в Новосибирске военным прокурором следственного отдела, военным прокурором отдела общего надзора, старшим помощником - начальником отдела общего надзора военной прокуратуры Сибирского военного округа. В 1989-1993 годах - военный прокурор Красноярского гарнизона СибВО. С 1993 по1997 годы был первым заместителем военного прокурора Забайкальского военного округа. Затем был назначен военным прокурором Северо-Кавказского военного округа. В 2000-2006 годах - заместитель Генпрокурора России. С 2006 года является заместитель Генпрокурора РФ - главным военным прокурором.
Награжден орденами "За заслуги перед Отечеством" III степени, "За военные заслуги", Почета, многими медалями.
Заслуженный юрист Российской Федерации, Почетный работник прокуратуры Российской Федерации. Доктор юридических наук.