Мария Городова о распространенных ошибках во время исповеди
Ирина Н.
Ирина, здравствуйте! Согласно церковному каноническому праву священник не может нарушить тайну исповеди. "Поведанное на исповеди никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть сообщено никому. Священник должен не только блюсти эту тайну и не выдавать ее в разговорах служебных и на допросах полицейских, но он должен всегда помнить это и быть настороже. Ни намеком, ни выражением, ни в проповеди, ни в разговорах священник не смеет рассказывать того, что ему было поведано при совершении им таинства покаяния", - учит будущих пастырей - духовных наставников верующих (паствы) - профессор, архимандрит Киприан Керн. Тайну исповеди охраняет и закон. "Священнослужитель не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, которые стали известны ему из исповеди" (ч. 7 ст. 3 ФЗ "О свободе совести и религиозных объединениях"). И за открытие греха, рассказанного ему на исповеди, священника накажут запретом служить на три года, причем каждый божий день ему надо будет класть по сто поклонов.
Так что никакие тайны, Ирина, священник не выдаст. А вот мы, напротив, как раз этим и займемся. В том смысле, что у нас сегодня секретные материалы - я-то ведь никакими каноническими обязательствами не связана, никто меня за раскрытие тайн поклоны бить не заставит, поэтому мы сегодня публикуем, что же священники думают о нас, им исповедующихся. Это крайне интересно - не из пустого любопытства, а потому что помогает понять, какой должна стать наша исповедь.
Но перед сеансом разоблачения давайте разберемся, почему мы вдруг заговорили о том, как надо каяться. В прошлых статьях мы объясняли, что церковная жизнь не магический ритуал: пришел в нужный момент на главное богослужение - Божественную литургию, подошел, как надо, к священнику, поставил, где нужно, свечки и проси, что хочешь. Такой договорной подход унизителен по отношению к великой божественной любви к нам, которая была явлена такой жертвой - добровольным, из любви, принятием Христом крестных страданий и крестной смерти. Еще мы говорили о том, что Божественная литургия строится вокруг главного таинства - таинства причащения, когда верующий под видом хлеба и вина вкушает (причащается) Самого Тела и Крови Иисуса Христа - во оставление грехов и в жизнь вечную. Но принимать в себя Тело и Кровь Христову можно, только будучи очищенным. О том, как вычищать себя от грязи накопившихся грехов, и будет сегодняшний разговор - на примере тех, кто делал это до нас.
Итак, основные типы грешников. По книге архимандрита Киприана Керна (1899-1960 гг.) "Православное пасторское служение".
Простец, самый легкий для пастыря образ грешника. Ум его не перегружен рассудочностью, сердце открыто для любящего отеческого слова духовника. У таких ясно осознание греха и греховности. Они, может, не читали трактатов по богословию и слыхом не слыхивали о категорическом императиве Канта, но совесть их исключительно чутка и бескомпромиссна. Грех их тяготит, они его страшатся и жаждут от него освободиться через искреннее покаяние и молитву священника. Они не будут вступать с духовником в рассуждения о философских предметах, но и не будут запираться в грехах. Они смиренны, кротки, с охотой слушают поучение священника и благодарны ему за это. Легко вспоминают свои грехи, часто приговаривая: "виноват словом, делом, помышлением, всеми чувствами" и потом перечисляют особенно тяготящие грехи. Грех для них есть грех. У них нет двоемыслия: с одной стороны, это может быть и грех, но с другой, если принять во внимание то-то и то-то, может быть это и не грех.
Интеллигент, полная противоположность простецу. И по своему прошлому, и по культурному багажу, и в своем отношении к Церкви, и по подходу к греху он несет нечто тягостное, болезненное. Тип человека, отличающегося высокой интеллектуальностью, свойственен всякому народу, но тип интеллигента - продукт только русской истории, неведомый Западу. На нем сказались исторические, культурные, бытовые влияния, европейской цивилизации несвойственные. Этот тип, в его классическом облике, вероятно, будет сметен историей, но в своей основе он несет типично русские черты, которые сохранятся, как бы жизнь ни повернулась.
Особенности интеллигента: 1) повышенная рассудочность и привычка говорить от книжных авторитетов; 2) недисциплинированность мысли, отсутствие того, что отличает людей латинской культуры, - уравновешенность, ясность мыслей и формулировок; 3) оппозиционность всякой власти и иерархичности, будь то государственная или церковная; безбытность и боязнь любой устроенности: семьи, сословия, церковного общества; склонность к нигилизму, сохраняющемуся и в духовной жизни; влияние всяких в свое время острых течений, вроде декадентства, проявляющееся в изломанности и изуродованности душевной. В своем подходе к покаянию такой тип труден и для себя, и для священника. Мало кто смог окончательно отрясти с себя прах былых болезней; неясность, смятенность души обнаруживается и в образе мышления, и в способе выражаться. Такие часто не способны ясно сформулировать свои душевные состояния. Они почти всегда находятся в плену своих "переживаний" и не умеют даже просто перечислять свои грехи, ходят вокруг да около. У них нет ясного сознания греха, хотя это не означает, что они лишены нравственного чувства. Напротив, часто это носители общественной честности, с кристальной душой, высоким моральным уровнем, щепетильные к себе, не способные ни на какой предосудительный поступок. Но в своем отношении к внутренней жизни они пленены мудрствованиями и излишними рассуждениями. Исповедь их рассудочна, они любят резонировать, не соглашаться "с данным мнением". Прекрасные диалектики, они приносят эту свою способность и к исповедному аналою, охотно вступают в прения, и "все равно остаются при своем особом мнении". Начав с расплывчатой исповеди, в которой преобладают неопределенные части речи: "как бы вам это объяснить" и прочее, затем легко пускаются в отвлеченные рассуждения. И, совершенно не считаясь с тем, что за ними стоит целый хвост ожидающих таинства, начинают задавать священнику замысловатые богословские вопросы, забывая, что исповедь никак не является для этого удобным моментом. Вместо ясного перечисления своих грехов пускаются в общие рассуждения: "меня страшно мучает вопрос, как Бог допускает страдания невиновных детей?" и все в таком роде. Часто жалуются на сомнения, это маловеры.
Самодовольная совесть. К сожалению, часто встречающийся тип исповедующихся. Это люди, независимо от того, интеллектуалы они или нет, малосознательны в своей духовной жизни, они утверждены в религиозном самодовольстве. Их отличает особое духовное благополучие. Ничто в духовной жизни их не тревожит. Кодекс их моральных требований скуден, они стараются не задумываться над духовными вопросами, считая это для себя необязательным. Духовного голода у них нет. Моральный кругозор сужен. Их можно упрекнуть в духовной самовлюбленности. Эти люди на исповеди: 1) перечисляют свои достоинства, внешние положения, твердо верят в свои заслуги; 2) легко каются в грехах своих близких (жены, мужа, детей, тещи); 3) чаще всего просто признаются, что у них "никаких особых грехов нет", что они никого не убили, ничего не украли и вообще ни в чем не грешны. Они создали себе целый ряд успокоительных формул и извинений. Замечательный французский католический писатель Леон Блуа называл таких "духовными буржуа". Таким в христианстве надо всему учиться заново, а именно: что грех - это болезнь души; что греховность есть последствие общего для всех первородного греха; что бороться с грехом надо в самом начале его зарождения; что деление грехов на мелкие и крупные есть одно из опаснейших успокоений; что грех вовсе не есть одно только греховное, злое дело, а коренится в глубинах души, в закоренелых страстях; что каждый христианин должен быть подвижником, аскетом, идти узким путем, ведущим ко спасению, а не широким, направленным в ад; что Евангелие и Церковь не могут устареть, что это понятия и реальности вечные, и уж если они не соответствуют нашим привычкам, то не Церковь и не Евангелие надо приспосабливать к этим привычкам, а себя подчинять дисциплине Церкви и заповедям Христовым...
Продолжение следует...
Молитва преподобного Варсонофия Великого
Владыко Господи, поскольку и забыть свои прегрешения есть грех, то я во всем согрешил Тебе, Единому Сердцеведу; Ты и прости мне все по Твоему человеколюбию; тем-то и проявляется великолепие славы Твоей, когда Ты не воздаешь грешникам по делам их, ибо Ты препрославен во веки.
Аминь