О том, что этот уровень сулит не только заманчивые, но и тревожные перспективы, Костас Марсан рассказал в интервью "Российской газете".
Профессионалы пристально наблюдают за тем, что происходит с кинопроизводством в Якутии, однако внятных исследований восточно-сибирского кинобума пока не появилось. Какие отличительные черты якутского кинематографа видятся вам изнутри?
Костас Марсан: Отсутствие исследований, наверное, связано с тем, что якутское кино до сих пор отчасти локальное явление, которое пока не привлекает к себе внимания ни крупных игроков в большой индустрии, ни министерства культуры. Большинство картин, которые делают в Якутии - это независимые проекты, которые как правило не покидают пределы якутского проката. У этого есть два следствия. Первое - мы зависим только от местного зрителя, поэтому должны снимать то¸ что ему действительно интересно на понятном и привычном языке, это такой запрос снизу. И речь сейчас не только о стилистике якутских картин, которая пока только зарождается, но и языке как средстве общения - в наших фильмах в основном говорят по-якутски. Второе следствие этого вытекает из первого - мы долгое время существовали в условиях очень ограниченной аудитории, которая по большому счету заканчивается за пределами Якутск. Это очень лояльная аудитория, которая прощает нам многие ошибки, но все-таки речь идет о нескольких десятках тысяч человек. Из-за этого мы просто не можем позволить себе больших бюджетов - долгое время потолком было 3 миллиона рублей на фильм, "Мой убийца" стоил 5 миллионов, то есть мы страшно рисковали, когда запускались с ним. И хотя фильм уже окупился только за счет якутского проката, всем понятно, что нужно двигаться дальше. Поэтому для нас важен прокат фильма в других российских регионах - хочется перестать вариться в собственном соку и перейти на другой уровень.
Для большинства зрителей словосочетание "якутское кино" до сих пор звучит довольно экзотически - не очень ясно, что послужило отправной точкой развития кинематографа именно в вашей республике?
Костас Марсан: Все началось 15 лет назад с фильмов ужасов "Тропа смерти" Анатолия Сергеева и "Моя любовь" Сергея Потапова, которые базировались на фольклорных мотивах - заблудившийся охотник попадает в незнакомую местность, которую охраняют духи.
И этим духам совершенно не нравится, что кто-то их потревожил. Эти фильмы неожиданно имели колоссальнейший успех, люди вдруг увидели на экране узнаваемую реальность. Тут еще дело в том, что российские фильмы тех лет были совершенно не понятны жителям Якутска и Нерюнгри - там показывали какую-то параллельную реальность, с которой они никак не соприкасались. Либо переживания офисного планктона из Москвы, либо какая-то жесть из депрессивной глубинки. А когда зрители увидели на экране родные лица, которые разыгрывают сюжеты из местной жизни, тут же пошли в кинотеатры. Следующей волной развития якутского кино стало появление комедий - и они также пошли на ура. Появилась даже комедийная франшиза про приключения непутевого мальчика Кескиля - про него сделали три картины, причем сюжет от фильма к фильму усложнялся. Постепенно якутские режиссеры осваивали и другие жанры - мелодраму, например. Ну а теперь очередь дошла и до детектива. В этом смысле мы стараемся смотреть на киномоду.
Кстати, о киномоде - в якутских фильмах, при всех их шерховатостях , совсем не заметна ориентация на российскую - или советскую - кинотрадицию. Скорее, видно, как вы пытаетесь создать что-то очень аутентичное, опираясь на азиатские кинематографии.
Костас Марсан: Да, все так. Если говорить о ранних якутских фильмах, то они пытались быть похожими на японские хорроры - девочки спутанными волосами на лице водились там в избытке. Сейчас в моде южнокорейское кино. Например, когда мы запускались с "Моим убийцей", ориентировались на знаменитый нуар "Воспоминания об убийстве" Пон Чжун-Хо. Причем долгое время у нас даже сюжет был очень похожий, пока не появилась идея взять за основу сценария повесть якутского писателя Егора Неймохова "У озера Сайсары", а от "Воспоминания об убийстве" оставить только стилистику. О заимствованиях сейчас вообще можно говорить просто и открыто, потому что мы - первое поколение якутских режиссеров, за которыми не стоит никакой традиции. Что-то же должно быть нашим источником вдохновения. Почему Южная Корея? Во-первых, потому что на данный момент это самая интересная азиатская кинематография. Во-вторых, это фактор географический, который не только кино касается. Если вы посмотрите на уличную моду в Якутске, то увидите, что она не европейская, как в Москве, а сеульская.
При этом вы говорите о желании якутских режиссеров выйти за рамки регионального проката, что как раз подразумевает некую унификацию с общероссийскими трендами. Получается, придется пожертвовать уникальностью?
Костас Марсан: Это как раз то, что больше всего тревожит. Конечно, большие бюджеты означают готовность к компромиссам. Продюсер легко может сказать, что актеры с азиатскими лицами никогда не привлекут массового зрителя в России, поэтому давайте заменим всех якутских артистов на русских. И пусть поменьше якутского языка будет. И я не знаю, что буду делать, если столкнусь с такими требованиями. Посмотрим - может быть, и обойдется без этого.
Кстати
На фестивале в южнокорейском Пусане демонстрировалась еще одна якутская картина - "Костер на ветру". Фильм режиссера-дебютанта Дмитрия Давыдова (директора школы из райцентра Амга - 200 км от Якутска). История о старике, лишившемся сына, подкупает своей негаданной многослойностью. В бытовом антураже проявляются вдруг архетипы античной трагедии: как (и зачем) жить, если твой род угас? В Пусане фильм наград не получил. Зато "Костер на ветру" вошел в пятерку картин, номинированных на спецприз Азиатско-Тихоокеанской киноакадемии APSA (за самобытность и многообразие национальных культур). Лауреатов премии объявят 24 ноября в австралийском Брисбене.
Подготовил Сергей Анашкин
Текст публикуется в авторской редакции и может отличаться от вышедшего в номере "РГ"