Так что помни, мой любезный друг, кто ты: Германн или демиург

Не обязательно углубляться в междустрочие пушкинской миниатюры, чтобы вынести из нее нехитрый урок: прескверно быть Германном, по возможности избегайте этого. Однако ж Андрей, молодой артист театра, хочет странного - стать Германном во всех возможных смыслах. Чего и добивается: первая же сцена фильма "Дама пик", показывает, что с ним будет в финале - смурные горцы увозят юношу на какой-то склад, где ему предстоит разыграть заключительный фрагмент из третьего акта "Охотника на оленей".

Но прежде, чем начнется партия в русскую рулетку, должна произойти цепь событий, к ней приводящая. В театр, где служит Андрей, приезжает международного масштаба дива София Майер, чтобы поставить "Пиковую даму". На роль Лизы она выбирает его возлюбленную, а Германном назначает заслуженного худрука. Андрей с таким положением дел мириться, понятно, не намерен, ведь он, как уже говорилось, одержим идеей стать воплощением Германна. Более того - воплощением, превосходящим оригинал.

Причем все предпосылки для того имеются: в отличие от литературного героя, у настоящего (в смысле экранного) и амбиции поинтереснее, и талант имеется. Он умеет голосовыми связками кокать лампочки на потеху кавказской мафии за деньги, чем и зарабатывает необходимую сумму в 47 тысяч (не рублей, конечно), которую ставит на тройку-семерку-туз с предсказуемым результатом. Зачем он это делает, если знает, чем все завершится? Что заставляет его повторять этот алгоритм? Вариантов ответов - сколько угодно.

Первый и самый очевидный: мир - театр, жизнь - игра. Павел Лунгин умышленно делает локации похожими на декорации, а героев гиперболизирует и наделяет личными трагедиями, заставляя повествование балансировать на грани китча. Единственное, что кажется реальным в создаваемом им пространстве - сама постановка "Пиковой дамы". В мире, где присутствие на сцене является высшей целью, реальность и вымысел смешиваются, и именно в этот мир погружает "Дама пик".

Но не все так просто. По закону детерминизма, элементы конкретной системы все друг на друга влияют, но запустить эту систему в движение должна какая-то первопричина. У Андрея есть забавная предыстория, будто бы придуманная Стояновым и Цекало из "Ландыша серебристого", о том, как он обрел уникальный голос. Непредсказуемая (хотя, как известно, любое событие можно с той или иной точностью предугадать, в том числе выпадение карты) случайность сделала из него певца, и здесь, судя по всему, следует искать корни его маниакальной идеи. Именно здесь-то все и заверте… (иначе для чего еще нужен этот довольно нелепый флэшбэк?) Проблема в том, что некоторые элементы социальной системы более влиятельны, чем другие. И София Майер - как раз из такой породы элементов. Вот еще один вариант ответа на поставленные выше вопросы.

Если продумывать его еще дальше, можно докопаться до Пушкина и до остальных классиков, на которых ссылается Лунгин, и найти повод еще раз пересмотреть роль личности в истории и попытаться осмыслить, почему все у нас так, как есть. Конечно, полагать, что графини, германны и прочие персонажи-модели существуют до сих пор благодаря Александру Сергеевичу и его коллегам, спорно. Хотя и не лишено смысла, чему подтверждение - сам фильм "Дама пик", при всей своей театральной условности весьма актуальный.

Взявшись за интерпретацию классики (причем не только рассказа, но и его оперного "ремейка"), Лунгин синтезировал совершенно иное, неожиданное произведение - такое вообще редко получается, а еще реже получается хорошо. У Лунгина получилось хорошо потому, что интерпретация для его картины - не цель, а средство, безусловно, идеальное само по себе, но недостаточное для производства чего-то нового. Имея такой фундамент, он соорудил на нем конструкцию странную, эфемерную и труднодоступную для восприятия, но на удивление устойчивую. Даже вечно недоуменному выражению лица Ивана Янковского в этой конструкции нашлось место - а это о чем-то говорит.

4.0