Борис родился в 1921 году. Отец был разъездным корреспондентом и часто брал сына в командировки. В 1937 году отца арестовали. Вскоре арестовали и мать.
Борис с сестрой остались одни. Взрослые заботы не согнули подростка, он заканчивал школу, зарабатывал на хлеб, писал стихи и влюблялся. Поглощенный событиями в Испании, учил испанский язык и переводил Гарсиа Лорку. С другом Женей Аграновичем написал песню "В тумане тают синие огни...". Агранович вспоминал: "Он бредил бурями и парусами..." Поступил в институт инженеров водного транспорта. Когда Борису исполнилось восемнадцать, он взял на воспитание маленького мальчика, у которого погибли родители.
В армию его призвали еще до войны и он попал в Карелию, в стройбат. Вчерашние студенты корчевали пни, расчищая площадку для строительства аэродрома у села Бесовец. В письме, написанном сразу после 22 июня, Борис пишет любимой девушке: "Все в порядке. Война с Германией, я в армии. Ты ведь знаешь, у меня никогда не было желания отсиживаться за чужими спинами".
Борис Смоленский погиб 16 ноября 1941 года в бою под Медвежьегорском. В середине декабря 2-ю легкострелковую бригаду, в которой он воевал, расформировали "вследствие безвозвратных потерь".
Когда-нибудь поисковики найдут его стихи и дневниковые записи. Скрученные листки из блокнота Борис мог положить в гильзы или спрятать в пустой фляге. Я верю, что он успел это сделать.
В его довоенных черновиках есть две отдельно записанных строки:
И на Карельском перешейке
еще находят наши дневники.
...Я когда-то повешен в Париже,
Я застрелен на двух дуэлях,
Я пробил себе сердце навылет,
Задохнулся астмой в Москве.
* * *
Я оптимист, но не из тех,
что ныне
Кричат, что нет ни горя,
ни беды,
Кто враг и всех и всяческих
уныний
Как социально чуждой ерунды.
Кто голосит в стихах,
как на собранье,
Подержанную молодость жуя,
Что нам осталось только
ликованье,
А грусть оставим мелким
буржуям.
* * *
Я сегодня весь вечер буду,
Задыхаясь в табачном дыме,
Мучиться мыслями
о каких-то людях,
Умерших очень молодыми,
Которые на заре или ночью
Неожиданно и неумело
Умирали, не дописав неровных
строчек,
Не долюбив,
Не досказав,
Не доделав...
* * *
Сегодня наш последний вечер,
Темно, и за окном январь.
Ни слова, ни огня, ни крика.
Пусть тишина как на пари.
Открой рояль. Сыграй мне
Грига
И ничего не говори.
Молчи. Пусть будут только
тени
На клавишах и на висках.
Я спрячу голову в колени,
Чтоб тишину не расплескать.
* * *
А если скажет нам война:
"Пора",
Отложим недописанные
книги,
Махнем: "Прощайте" -
гулким
стенам институтов
И поспешим
по взбудораженным дорогам,
Сменив слегка потрепанную
кепку
На шлем бойца, на кожанку
пилота
И на бескозырку моряка.