Как воевал Отряд Особой важности атамана Пунина
Официальным днем рождения отряда стало 26 ноября - день георгиевских кавалеров (их в отряде Пунина было более 120). Но фактически эта часть была сформирована чуть раньше - 6 декабря 1915 года, в городе Выпинки (недалеко от Режицы).
Процесс создания отряда был непростым. Идея организовать партизанское формирование пришла поручику Пунину еще в августе 1915, во время его работы в Офицерской стрелковой школе. Месяц он готовил общий проект, затем с помощью родственника, генерал-лейтенанта по адмиралтейству Е. И. Аренса, смог представить его в штаб Северного фронта. Более месяца шло рассмотрение прошения. Однако Пунину повезло. В октябре состоялся весьма успешный набег сводного партизанского отряда на Кухотскую Волю. И это стало главным аргументом в пользу доводов поручика, который получил разрешение на формирование отряда Особой важности. К концу ноября 1915 года он был полностью укомплектован, о чем 6 декабря было доложено Рузскому, а на следующий день - Походному Атаману великому князю Борису Владимировичу. Поручика Пунина назначили начальником со всеми правами и привилегиями командира отдельной части.
Состав, обмундирование, вооружение
Отряд был многонациональным и многоязычным. Кроме русских, украинцев, бурятов, было 37 латышей. 42 человека знали польский язык, немецкий − 15. Литовским языком владели 9 человек.
В состав отряда вошли: 10 офицеров (не считая атамана Пунина), 17 урядников и унтер-офицеров, 296 казаков и рядовых. Среди специалистов были: 7 подрывников, 8 телефонистов, 4 телеграфиста, 6 кузнецов, 3 ветеринара, 5 фельдшеров и 3 доктора. Конно-горное орудие обслуживали 20 человек.
В литературе ходят небылицы об униформе партизан. Утверждают, что они не носили никаких опознавательных знаков - ни вензелей, ни полковиков, ни нашивок, ни погон. Кроме того, в литературе встречаются описания неких нашивок и кокард в виде адамовой головы, будто бы присвоенных партизанам. Однако приказов об этом не обнаружено. Можно с уверенностью сказать, что эти утверждения - домыслы, по крайней мере, в отношении пунинцев. Они носили погоны своих частей с присвоенными вензелями. Казаки, состоявшие в отряде, надевали штаны с лампасами, пренебрегая всеми правилами камуфляжа. Некоторые партизаны носили ротные вензеля и полковики своих частей. Кокарды не маскировали и не закрашивали.
Изображение адамовой головы присутствовало лишь на отрядном знамени. Оно выглядело так.
Полотнище - 70 х 62 см, из черного плотного шелка. На лицевой стороне в центре - изображение адамовой головы, выполненное белой масляной краской, и надписью по обводу: "ВСАДНИКИ НЕСИТЕ СМЕРТЬ ГЕРМАНIИ". На оборотной стороне - неиконографическое, несколько барочное изображение Св. Георгия, обращенного влево, поражающего копьем змия (также выполнено масляными красками). Навершия и лент знамя не имело.
Было ли оно уставным или самопальным, выяснить пока не удалось, так как приказа о даровании знамени в архивах пока не обнаружено. Известно, что весной 1916 года оно уже существовало в отряде.
Отряд практически ни в чем не нуждался. Партизаны были прекрасно обмундированы и экипированы. Среди офицеров многие понимали толк в "тонности". С шиком и форсом одевались практически все − атаман отряда, его младший брат Лев, корнет Станислав Балахович (он был известным модником), корнет Домбровский, поручик Ставский. Пожалуй, единственным, безразличным к "тонности", был сотник Унгерн. Тот ходил в одном и том же френче, галифе и фуражке, которые имели весьма несвежий вид.
Вот, как Лев Пунин описывал обмундирование партизан (из письма отцу Н. М. Пунину, от 15 января 1916 года):
"Я сейчас одеваюсь с ног до головы от "Эмира Бухарского". Ты и не поверишь, какими франтами мы все ходим, как офицеры, так и солдаты. Я уже давно забыл, что такое рубашка. Ношу шикарные английские кителя. Понятно, на разведке одеваемся по проще".
В другом письме (от 4 марта 1916 года) Лев сообщает отцу, что Леонид "наконец черкеску свою снял и ходит, как и я, в форме стрелков". Тем самым, с ноября по февраль 1916 года атаман, скорее всего, носил черкеску. Любопытно, что этот же вид одежды потом использовал и С. Н. Булак-Балахович, заимствовавший у пунинцев не только тактику, но и бытовые детали.
Несмотря на то, что офицеры получали хорошее жалованье и старались франтить, денег на добротную, "тонную" одежду хватало не всегда. Вот, что писал прапорщик Лев Пунин (10 мая 1916 года):
"Денег у нас немало, однако напрасно ты, папочка, думаешь, что у нас все дешевле. Возьмем хотя бы одежду. На тебе все носится минимум год, а тут - месяц, два и капут. А брюки стоят 45 рублей, китель - 75 рублей, рубашка - 25 рублей, сапоги - 40 рублей грубые, чуть получше - 55 рублей. Собственно на все на это и уходит наше жалованье, остаток остается в ничтожном количестве. Но все-таки мы не особо нуждаемся и в целом живем хорошо".
Нижние чины отряда имели:
1. Теплое белье: носки, портянки, фуфайки, кальсоны;
2. Сапоги и шпоры;
3. Валенки;
4. Брюки;
5. Рубаха;
6. Полушубок;
7. Палатки;
8. Малый халат;
9. Папаха;
10. Башлык;
11. Набрюшник;
12. Рукавицы;
13. Одеяло.
Каждый партизан был снабжен саквами с 4 фунтами сухарей, 1 фунтом сахара, 18 золотниками чая, 1 фунтом сала, 0,5 фунта табака, 2 коробки спичек, 1 кремнем. В целом нижние чины были прекрасно одеты и экипированы, нужды ни в чем не испытывали.
После преодоления множества бюрократических преград поручик Пунин смог получить на отряд полный боевой комплект:
Немецкие винтовки;
Шашки;
Бебуты;
Револьверы с 30 патронами (по 8 на эскадрон);
2 патронташа на человека;
120 патронов на человека;
Светящиеся часы;
Компасы;
Свистки;
Звуковые сигналы;
Бинокли (по 8 на эскадрон);
Книжки донесений;
Топоры (по 20 на эскадрон);
Электрические фонари;
Подрывные толосные шашки с капсюлями (по 6 на человека);
Ручные гранаты (по 3 на человека);
Бикфордов шнур;
Пеньковые шнур;
Карты;
Аптечные и индивидуальные пакеты (по 2 на человека);
Котелки;
Сухой спирт.
В распоряжении отряда были шесть ружей-пулеметов системы Мадсена, при артиллерийском отделении − конно-горное орудие образца 1909 года (на случай, если бы пришлось усиленно демонстрировать или работать в арьергарде армии, сдерживая наступление противника).
Боевая работа
Отряд находился в авангарде 12-й армии Северного фронта, занимая выдвинутый участок позиций у Старого Кеммерна (ныне Кемери, Латвия), откуда было легче, как полагало командование, действовать по тылам противника. С 1915 по 1917 год пунинцы успешно вели разведку (иногда боем), ловили контрольных пленных, активно демонстрировали, несколько раз им приходилось выполнять роль конной жандармерии - ядреным словом и крепкой пальбой "вразумлять" распропагандированные пехотные части. Отряд принял участие в Митавской операции (23-29 декабря 1916 года) и обороне Риги (19-24 августа 1917 года), во время которых великолепно себя проявил. Рамки статьи не позволяют коснуться всех операций, потому очертим лишь несколько интересных сюжетов
В начале 1916 года партизаны ежедневно работали на передовой, ища заветные "бреши" для будущего прорыва в тыл Неманской группы. Они жили одной мечтой - мечтой о настоящем, большом деле, о набеге на штаб генерала Белова. Ради этого отряд Пунина готов был работать и в лютый мороз, и в слякоть.
10 января 2-й эскадрон под командой корнетов Станислава Балаховича и Георгия Домбровского двинулся к мызе Куртин - изучить германские позиции. Погода была для разведки неподходящая - туман и оттепель, кругом слякоть. Шли четыре часа исключительно по воде. Промокли насквозь, но разведку провели. Был замечен неприятельский пост у Дынкен - Элич. Однако германцы блаженствовали - ели колбасы, пили пиво, смеялись и партизан не заметили. Следующей задачей стало снять пост.
12 января в 6 часов утра 2-й эскадрон под командой Станислава Балаховича выступил на Дынкен.
Младший офицер отряда Лев Пунин записал:
"Пошли снимать немецкий пост у Дынкен - Элич. Коноводов оставили на заставе Лемпеж и спешенные двинулись вперед. Домбровский должен был взять охотников от 1-го эскадрона и, охраняя правый фланг нашей разведки, устроить у мостика засаду (мостик специально для этих целей был построен Балаховичем). Ввиду того, что вся эта местность уже была хорошо известна, мы шли без особой бдительности и быстро добрались до заветной просеки. Дозорный подбежал и доложил, что видел немца на просеке. Остановились. Осторожно выползли на просеку и, действительно, шагах в 300 - 400 мерно расхаживал немецкий часовой <…>".
Две партизанских партии под командой Балаховича начали осторожно обходить пост. Одна группа неожиданно попала на вырубленное место, затопленное водой и покрытое коркой льда. Кто-то провалился, стало шумно. Но немцы продолжали спокойно сидеть вокруг костра.
Лев Пунин продолжает:
"Командир эскадрона направил 2-й и 3-й взводы для обхода поста справа, я же вместе с корнетом пошли в обход поста слева. Только мы углубились в лес. Как услышали правее себя стрельбу. Подумали, что это у Домбровского, очевидно, стычка с немцами, и отошли обратно к просеке. Здесь стало ясно, что стреляет значительно дальше, чем мог быть Домбровский. Очевидно стрельба шла по нашим разгуливающим пехотным разведчикам. Вдруг видим, что наши 2-й и 3-й взводы пересекают поляну шагах в 100 от немецкого часового и идут гурьбой, с треском. Казалось, что часовой должен их заметить, но он так увлекся мерным похаживанием, что ничего не заметил. Вдруг слышим ружейный залп и частый ружейный огонь. Видим, как немцы бегут со своего поста, а наши за ними. Брошенной гранатой были ранены наши же двое солдат - казак Маркин и гусар Рябиничев, но оба остались в строю. Я с десятью охотниками бросился вперед и вбежал на холм, где располагался немецкий пост. Мне подают немецкую каску. "А где же немец?" - спросил я, полагали, что поймали пленного. "Убегли", - был ответ. Оказалось, что, действительно, трое немцев благополучно скрылись, а один упал шагах в 100 - 150 от поста, но я его не видел. Сверху мне открылся чудесный вид. Прямо я увидел убегающих из окопа немцев с пулеметом, справа вдали по дороге скакали всадники. Подтянулись и остальные люди эскадрона. К этому времени картина изменилась. Прямо подходили немецкие резервы, справа от нас - тоже обходили немцы. Вижу в развалинах дома какие-то пушки - видимо, там случайно оказался артиллерийский взвод. Я предложил обстрелять подходившие немецкие цепи и назначил наблюдающим Клепнева и Суханова. Между тем эскадрон отошел назад к лесной просеке. Казак Ерофеев подал мне немецкий погон, который он срезал с приколотого им немца. На погоне была цифра "28" (28-й ландверный полк). Когда мы подошли к просеке, немцы уже успели занять место поста. Решено было их обстрелять<…>".
В это время корнет Балахович организовал оборону на холме в 350 шагах от места, где находился германский пост. Сюда Лев Пунин с партизанами втащил пулемет.
Лев Пунин продолжает:
"Командир эскадрона (корнет Балахович - примечание автора) приказал пулеметчику гусару 2-го взвода Тыщенко поставить свой ручной пулемет на просеке в канаве, а лучшим стрелкам велено было расположиться вдоль просеки. Видим, как один (видимо офицер) бегал и распоряжался. Я ждал нашего залпа. Вдруг раздался ружейный огонь со стороны немцев. Лежавший передо мной пулеметчик Тыщенко перевернулся и упал ничком. Я встал на одно колено. Кругом свистели пули. Подобрался к пулеметчику и тут только увидел, что у него закатились глаза и изо рта выступила кровь. На немецкий залп раздались наши выстрелы. Было видно, как у немцев начали падать люди. У меня мелькнула мысль, что сейчас немцы выйдут из кустов и начнется рукопашный бой. Вынул свой револьвер. Корнет Балахович отдал распоряжение об отходе. Люди быстро вскочили и начали отбегать назад, бросив и пулемет и убитого. Я заставил некоторых из них вернуться и подобрать тело гусара. Пулемет также был подобран.
Я и мои люди несколько отстали от головной части эскадрона, и на меня легла ответственность за судьбы партизан. По дороге отходить было опасно, и я решил пробираться через болото. Там мы и догнали наших товарищей.
Атаман был доволен результатами разведки. Меня представил к "клюкве". Корнет Балахович получил Анну 3-й степени".
Награждены были и другие участники разведки. Приказный Маркин и младший унтер-офицер Дараган получили Георгиевские кресты 3-й степени, казак Ерофеев, заколовший постового - Георгия 4-й степени. Старший унтер-офицер Рябиничев и рядовой Суханов получили Георгиевские медали 2-й и 4-й степеней соответственно.
10 марта корпусное командование приказало партизанам демонстрировать на фронте Шлок-Туккум, сковать силы германцев и этим содействовать наступлению соседних частей. Вечером того же дня отряд в составе трех эскадронов (1-ый под командой атамана Пунина, 2-й - корнета Станислава Балаховича, 3-й - корнета Домбровского) двинулся на дело. К партизанам присоединилась команда пеших разведчиков 4-го Латышского Видземского полка (командир - подпоручик Меднис). Выступили в пешем строю. Часть партизан в маскировочных халатах.
2-й и 3-й эскадрон подошли вплотную к проволочным заграждениям и, сбив посты, начали преодолевать проволоку. Шедшие впереди саперы Ставского взорвали 30 фунтов тола и забросали заграждения и окопы ручными гранатами. Германцы зашевелились, зазвучали тревожные рожки, начали подтягиваться резервы. Настало время уходить. Так партизанам удалось выполнить задание комфронтом, создав видимость частичного прорыва позиций.
В конце августа отряд вел активные разведки в районе Чаукцема и Антициема. 1 сентября во время стычки с разведгруппой германцев был смертельно ранен атаман Леонид Пунин. После его гибели начальником отряда стал поручик Грибель. Официально в этой должности он был утвержден в октябре. Командиром 1-го эскадрона стал корнет Козубовский. В начале сентября в отряд прибыл брат атамана - Александр Николаевич Пунин, назначенный отрядным адъютантом.
В декабре 1916 года партизаны-пунинцы приняли участие в Митавской операции. Особенно отличились в операции с 24 на 25 декабря, когда нужно было обеспечивать наступление 6-й Особой бригады генерала Лебединского в район Виркне. Ночью отправились на дело − 104 партизана с офицерами (атаманом поручиком Грибелем, поручиком Ставским, корнетом Станиславом Балаховичем и корнетом Домбровским). К отряду присоединились охотники 437-го Сестрорецкого полка и стрелкового дивизиона 4-й отдельной кавалерийской бригады. Руководил разведкой Грибель. Сначала партизаны обеспечивали действия Особой бригады, которая утром 25 декабря перешла в ленивое наступление на Виркне. Уже в 18 часов, во время развития атаки Особой бригады, партия Грибеля получила новый приказ - прорвать линию укреплений противника по линии Лаче - Виркне на деревню Сумарок с целью действовать в тылу, как только отряд генерала Лебединского перейдет в атаку. Задача не из легких - в партии было всего 330 человек и только 3 ружья-пулемета, на соседа, Особую бригаду, надеяться было опасно - деморализованные части могли стихийно отступить, оголить левый фланг партизан. Но Грибель смело пошел в атаку. Отряд прорвал три линии заграждений, лихо отбил контратаку немцев и загнал их обратно в окопы. А главное партия спасла бедственное положение Особой бригады - отвлекла внимание германцев от Лебединского и "вызвала огонь на себя". Но атака Лебединского тем не менее захлебнулась, Грибель вынужден был прекратить наступление и отвел сводный отряд в Старый Кеммерн. В этом бою были ранены поручик Грибель, корнет Станислав Балахович и корнет Домбровский. Поручик Ставский контужен. Но они остались в строю. Убито шесть партизан - Ивановский, Аптикеев, Дорофеев, Садов, Поляков и смельчак-пулеметчик Митюхин, не раз спасавший партизан от окружения. 13 пунинцев были ранены. Примерно такие же потери были в стрелковом дивизионе.
Февральская лихорадка обошла партизан стороной. В отличие от офицеров, внимательно следивших за петроградскими революционными событиями, нижние чины пока оставались безразличными. Не было ни митингов, ни истеричного срывания погон.
Летом 1917 пунинцы участвовали в Рижской операции. Во время стремительного отхода наших частей к Вендену отряд оставался одной из наиболее дисциплинированных и боеспособных частей 12-й армии. Однако после окончания боевых действий атмосфера в отряде начала меняться. Станислав Балахович и фон дер Лауниц настраивали партизан против Александра Пунина (с марта 1917 он был начальником отряда), обвиняли его в "приверженстве к старому режиму", призывали не выполнять его приказы, а подчиняться исключительно им - "офицерам-большевикам". 15 сентября отряд вышел из подчинения Александра Пунина. Понимая, что изменить ситуацию невозможно, он оставил часть вместе с четырьмя офицерами (в том числе и Львом Пуниным). Отряд также покинули 3-й эскадрон полностью, а также части 1-го, 2-го эскадронов и отрядных команд.
Братья Балаховичи, а также Лауниц и Ставский продолжили боевую службу в отряде, который работал на позициях вплоть до февраля 1918 года и, таким образом, стал единственным партизанским формированием Северного фронта, работавшим с 1915 по 1918 год.
Отряд атамана Пунина - интереснейший феномен не только Первой мировой, но и Гражданской войны. Он стал бесценной боевой школой будущих деятелей белого движения - сотника барона Унгерна, братьев Балаховичей, капитана Ставского, ротмистра Домбровского. Вынесенный из нее опыт они в полной мере применили, командуя собственными формированиями и отрядами.