В вас воплотился классический тип удачливого человека - энергичного, спортивного и креативного. Поделитесь опытом, как это делается.
Николай Лебедев: Наверное, я неисправимый идеалист и всегда пытаюсь во всем видеть что-то хорошее. Не потому, что такой правильный, а просто иначе я бы не выжил.
И еще вы воплощаете тип человека миролюбивого, и, как мало кто, умеете располагать к себе. Есть какие-то ноу-хау?
Николай Лебедев: Как только я проявляю агрессивность, у меня все начинает валиться. И я понял, что с негативными чувствами нужно уметь справляться.
А бывает так, что справиться не удается?
Николай Лебедев: Сейчас уже редко. Умные учатся на чужом опыте, дураки - на своем отрицательном, а неизлечимые наступают на одни и те же грабли. Мой опыт научил меня быть терпимым, понимать, что мир - разный, и люди не обязаны мне нравиться. Все, чем мы обязаны друг другу, - это быть доброжелательными. Каждый живет так, как считает нужным, и если не причиняет вреда другим - имеет на это право. Вот и я перестал заботиться о том, чтобы нравиться всем. Делаю свое дело, живу так, как чувствую, - и знаете, стал свободнее в отношениях с самим собой. И мне это нравится.
У вас был опыт, на котором многие бы сломались. На давнем съезде кинематографистов показали нарезку из кадров, "чуждых нашему кино", - она на треть состояла из кадров вашего фильма "Змеиный источник". Это был сильный удар по дебютанту, но вы не только не сменили курс, но и работаете в студии ТРИТЭ Никиты Михалкова, который эту нарезку и показал. У вас с ним добрые отношения, и это, по-моему, пример того, как вы умеете убеждать в своей правоте.
Николай Лебедев: Не думаю, что я переубедил Никиту Сергеевича. Мы говорили об этом, он сказал: не обижайся, я говорил то, что думал, но ты умеешь держать удар! Я улыбнулся: "А у меня был выбор?" Понимаете, какая штука… Говорят, что я выбрал жанровое кино, ориентированное на зрителя. А я ничего не выбирал - снимал то, что хотелось. Даже когда пришлось помогать с чужим проектом "Апостол", я все равно снимал так, как мне нравилось, что я в нем полюбил. Он меня даже излечил: после "Волкодава из рода Серых Псов" было тяжело даже думать о возвращении на съемочную площадку.
Почему?
Николай Лебедев: Наше кино не было готово к картинам такой сложности, и это был очень трудный производственный опыт - я до сих пор с ужасом вспоминаю каждый съемочный день. "Апостол" вернул мне интерес. Если бы меня увлекал артхаус, где два человека разговаривают на фоне стенки, - я бы его и снимал. Но меня это не интересует. Я люблю кино разное, обожаю Феллини, Орсона Уэллса, Спилберга, Хичкока, Скорсезе, с интересом смотрю Бергмана. Но я, наверное, тот редкий экземпляр счастливого человека, который делает то, что ему хочется.
Поэтому вы выбрали режиссуру, хотя начинали как киновед?
Николай Лебедев: Режиссером я хотел стать с детства. Мне казалось, что кино - чудесный мир, где живут чудесные люди, и все кончается хорошо. Но когда меня в 16 лет не приняли во ВГИК, я поступил на факультет журналистики и думал: все, судьба определилась. Но это как у Коэльо: судьба тебя подталкивает к чему-то, искушает, - а потом отводит, испытывая на прочность, а потом опять возвращает. Я жил в Кишиневе, и в Госкино Молдавии мне предложили поступать от республики во ВГИК на киноведческий. Я сдал в приемную комиссию свои работы, и меня опять завернули: я не был "национальным кадром". Тогда отправил работы уже сам по себе - и прошел. К тому времени я учился на журфаке МГУ, поступил еще и во ВГИК. А уже через три года, скрывая и от ВГИКа, и от МГУ, снял на "Мосфильме" дебютную картину.
То есть судьба благоволила…
Николай Лебедев: Еще как! Была потрясающая история. Еще до вступительных вгиковских экзаменов я взял обратный билет на поезд из Москвы. Но на этот день назначили зачисление, и надо было явиться в институт - иначе не примут. С билетами тогда было туго, и я понял: придется уезжать, не поступив, - это судьба. Но на всякий случай зашел в железнодорожные кассы. Кассирша посмотрела на меня как на безумного - билеты проданы на три месяца вперед! - но все же проверила на компьютере… и охнула: есть один, попытаюсь поймать! И поменяла билет на пару дней позднее. Вот таким чудом я попал во ВГИК, и моя жизнь вновь повернулась от журналистики к режиссуре.
Насколько я знаю, вы еще и книжки писали…
Николай Лебедев: Это было позже, в середине девяностых. Работы в кино не было, жить было не на что, а я привез в Москву дочку, ее нужно было кормить. Когда я один был - ничего не получалось: не мог найти ни работу, ни угол. Но как только на свой страх и риск привез ребенка, и надо было о нем заботиться - снимать квартиру, кормить, одевать, - все сразу покатилось. Видимо, Вселенная всегда отвечает на наш подлинный запрос: взял на себя настоящую ответственность - тебе дается шанс и открываются прежде закрытые двери. Возникла возможность делать сюжеты для телепрограммы "Улица Сезам" и писать книги. Я не собирался становиться литератором - просто работал, кормил семью.
Неужели книги еще могли кормить?
Николай Лебедев: Нас было несколько выпускников ВГИКа, мы расписывали очередную историю, распределяли между собой главы, каждый писал свою часть книги, и нам за это платили. Каждый день я должен был писать десять страниц текста. Деньги за это шли маленькие, но я еще работал над телепроектом "Улица Сезам" - и мог снимать квартиру на окраине и покупать еду для ребенка.
Это были детективы? Пляжное чтиво?
Николай Лебедев: Детективы, фантастика, женские романы. И знаете, это был тренинг! Когда работы не было вовсе, я раскис, ушло ощущение ритма. А ведь еще в 19 лет в газете "Молодежь Молдавии" я узнал жесткость взрослой жизни и быстро к ней приноровился: параллельно работал на ТВ, придумывал и вел программы, писал сценарии, монтировал, учился в двух институтах. А потом раз - и все оборвалось! И эта литературная поденщина вернула мне ощущение производственного ритма.
Классическая работа "литературного негра"… Под какими именами выходили книги?
Николай Лебедев: Разные имена, иногда придуманные. Например, "Расстрел на площади" - под именем Игорь Лебедев. Один роман вышел под именем Ирины Аллегровой - время прошло, и теперь я могу об этом сказать. Даже были известные писатели: давали двухстраничный синопсис, и мы его разрабатывали. Но я не буду их называть: захотят - расскажут сами. И так вышло книг пятнадцать - года два я этим занимался.
Это хороший опыт для своих сценариев! Он пригодился?
Николай Лебедев: Конечно, я набивал руку. Я и теперь стараюсь ежедневно писать по три страницы. А настоящую драматургическую школу дала работа в газете. Встречи с интересными личностями, с человеческими драмами… многие ситуации и персонажи потом возникли в картинах. "Змеиный источник", например, насыщен отголосками реальных историй: фразочки, детали поведения - все взято из жизни.
"Легенда N17" и "Экипаж" - проекты с размахом. Как удается их осуществить в условиях нашей киноиндустрии?
Николай Лебедев: Она не такая уж хилая! У меня был опыт работы в Лос-Анджелесе, в Лондоне - везде один и тот же процесс. И проблемы те же - нужно только уметь держать удар. Есть мнение, что большой бюджет ограждает от проблем. Что это не так - я убедился на "Волкодаве из рода Серых Псов". Можно иметь деньги, но если ты не умеешь ими правильно распорядиться, выбрать нужных людей, построить производство, если сам не готов - ты провалишься! На "Легенде" и "Экипаже" у меня была сильная команда, и если возникали проблемы - мы не терялись и их решали. Блистательный оператор Ирек Хартович может снимать в любых условиях и всегда находит выход из сложнейших ситуаций. На "Фонограмме страсти" мы снимали на площади в центре Москвы, два дня готовились, ставили оцепление, освобождали ее от машин - и вдруг катастрофа: дождь стеной. А в кадре должен быть солнечный день - что делать? Снимать! - говорит Ирек. И снял так, что это одна из лучших сцен в картине. Здесь важен внутренний настрой, желание сделать дело, невзирая на проблемы. Так и на "Экипаже": самый пик кризиса, трудно и студии, и продюсерам, и группе. Но все выкладывались ради конечного результата - картины.
Приходилось идти на компромиссы?
Николай Лебедев: Если, в чем-то уступив, выигрываешь в целом, - компромисс имеет смысл. В "Экипаже" мы снимали сцену, где самолет врезался в здание: все горит, взрывается… Начинаем съемку - и вдруг метель, в октябре-то! Ирек спокойно сказал: ну и что, это у нас будет пепел! И так поставил свет, что на экране снег казался пеплом. Был случай, когда из-за неточной подготовки задерживалась съемка - а уже нужно было снимать следующую сцену, но приступать к ней, не сняв предыдущую, было бессмысленно. И я предложил остановить съемку и еще раз отрепетировать эту сложную сцену. И половину ночи мы репетировали, не сняв ни кадра, так что наутро продюсеры должны были меня просто расстрелять. Зато когда мы смогли приступить к съемкам следующей сцены, то вместо трех ночей сняли ее за одну. Потому что потратили время на более точную подготовку, и в итоге идеально все рассчитали.
Триллер - предприятие рискованное. Были моменты реальной опасности?
Николай Лебедев: На "Волкодаве" таких моментов было много. По счастью, все остались живы, никто не пострадал, но это был хороший урок, и на "Легенде" и "Экипаже" мы особое внимание уделяли безопасности. Все просчитывалось заранее, и никто у нас ничего не сломал, никаких увечий не было, при том, что съемки были сложными, и многие трюки актеры выполняли сами. Так, Сергей Кемпо в роли бортпроводника Андрея героически прыгал с одного пылающего микроавтобуса на другой - никаких внештатных ситуаций не случилось.
Вы причастны к трем фильмам о пушистиках: "Котовасия", "Кошки против собак" и "Месть пушистых". У вас что, особые отношения с животным миром?
Николай Лебедев: У меня есть крошечная собачонка, йоркширский терьер Сара - и это все, что меня связывает с животным миром. Но в ней столько любви, это такая распахнутая душа и такое большое сердце, что я поражаюсь, насколько животные добрее и лучше людей.
Разделяете ли вы мнение многих критиков, что Год кино провален, что наше кино опять загибается?
Николай Лебедев: Наивно было думать, что раз объявили Год кино - все рванет вперед. Я вижу, что открываются новые кинозалы, обращено внимание на ситуацию в кинопрокате, это радует. Но ждать крутых перемен только потому, что выдвинут лозунг, - это детство! Важнее, чтобы сами критики перестали сталкивать лбами кино артхаусное и "зрительское". Поднимаются на щит фильмы, не имеющие особой ценности, просто потому, что это хвалить модно - зрителям навязывается как бы профессиональное, а на самом деле снобистское мнение. А кинопроцесс нормально движется: появляются новые имена, кто-то вырастет в большого художника, кто-то сойдет с дистанции. Молодым нужно создавать условия, а не гнобить их. Снисходительно презрительное отношение, характерное для части критики, ничему помочь не может. Ведь критики не отвечают за то, что пишут. Кто-нибудь извинился за то, что долбал "Человека-амфибию", попросил прощения у Гайдая или Рязанова, которых прикладывали по полной программе? Как измывались над фильмом "Москва слезам не верит"! А эти картины стали классикой. Я был в шоке, узнав, что иные критики даже не считают нужным досмотреть фильм до конца. Но ведь должна же быть в профессии порядочность! Так что Год кино оказался проверкой еще и для тех, кто о кино пишет.
Если бы вам пришлось вести мастер-класс на режиссерском факультете, какую тему вы бы выбрали?
Николай Лебедев: Профессионализм. С его отсутствием мы сталкиваемся на каждом шагу. Воспитать в себе художника может только сам художник, талант - понятие эфемерное, а профессии нужно учить. И учиться! Но и в драматургии, и в режиссуре идут разговоры о чем угодно, кроме того, как это делается. В институтах не изучают, скажем, опыт Гайдая - а это высокое мастерство: как смонтировано, как решена звуковая дорожка, как работают мизансцена, ритм, ракурс… В итоге мы теряем то главное, что образует кинематограф: люди не умеют профессионально рассказать историю. Думают, что если длинно и долго, это гениально, потому что у Тарковского длинно и долго. Но Тарковский владел тем, что утеряно у нас, - профессией.
Если бы вам пришлось руководить всей российской кинематографией, что бы вы попытались изменить в первую очередь?
Николай Лебедев: Никогда за это не возьмусь - каждый должен заниматься своим делом. Единственное, что я мог бы посоветовать, - изучать опыт других кинематографий. В частности, в области протекционистских мер. Интересен опыт по защите своего кино во Франции, в Финляндии. Кроме того, мы отринули опыт советского кино, а там было много ценного. Существовала серьезная система кинопроката, ее разрушение повлекло за собой гигантские проблемы. Многие сегодняшние зрители, которым тридцать пять и меньше, живущие в небольших городах, никогда не видели кино на большом экране! В той же Америке количество экранов раз в десять больше, чем у нас. Там можно увидеть серьезное кино в кинотеатре, можно его купить - я с Запада привозил диски с картинами Эйзенштейна или Пудовкина, а у нас их не достать.
Над чем вы сейчас работаете и чего нам ждать в дальнейшем?
Николай Лебедев: Сейчас самый трудный период - выбор материала. Мы уже много историй придумали со сценаристом, но пока ни одна не легла на сердце. Я тяжело влюбляюсь - а мне важно влюбиться в материал, иначе ничего не получится. Читаю, смотрю, думаю. Когда все сложится, расскажу вам первому.
Досье "РГ"
Николай Лебедев - один из самых успешных и последовательных приверженцев "массовых жанров" в кино. Уроженец Кишинева, окончил факультет журналистики МГУ и сценарно-киноведческий факультет ВГИКа (мастерская Владимира Утилова). Был режиссером и сценаристом телепрограммы "Улица Сезам", автором и режиссером документальных фильмов о Москве "Ночная жизнь городов мира". Лауреат Государственных премий РФ за фильмы "Звезда" и "Легенда № 17". Дебютировал в полнометражном игровом кино триллером "Змеиный источник" (1997). Известен также по фильмам "Поклонник", "Волкодав из рода Серых Псов", "Изгнанник", "Апостол", "Фонограмма страсти".
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"