"Последнее дело": четвертый сезон "Шерлока" как конец эпохи

Конец эпохи. Итог этому подводить всегда сложно. Но то, что в ночь на понедельник поклонники сериала "Шерлок" увидели на экране именно это, оспаривать не имеет смысла. Конец эпохи сложен тем, что несоответствие происходящего настоящему моменту чувствуется на инстинктивном уровне и не нуждается в обоснованиях, которых можно при желании найти целую уйму.

Четвертый сезон "Шерлока", выход которого состоялся через семь лет после начала блистательного проекта, был крайне неоднороден. Первый эпизод мало у кого вызвал симпатии, второй - при всей своей мудрености - заставил снова почувствовать азарт, возвратил вкус к поиску ответов в тончайших намеках и деталях, россыпью лежащих повсюду. В этой сладостной неге неожиданных озарений и прозрений очень многие пребывали целую неделю. И в качестве заключения получили не детективную историю, а психологический триллер-калейдоскоп, сотканный из огромного количества отсылок к произведениям мирового кино в этом очень пестром жанре.

Закономерно ли это? Вполне. При всем потаенном желании вернуться к "Шерлоку" образца первых двух сезонов, мы не можем этого сделать. Потому что "Шерлок", в отличие от многих других киноэпопей о великом сыщике, - не совсем экранизация, не вполне "сказка". Это конструирование вымышленной реальности на основе происходящего вокруг. Это сериал о становлении человека и героя - и он поражал именно этим - ведь зрители наблюдали не только за Шерлоком и Джоном и их жизнью, они наблюдали за взрослением Бенедикта и Мартина.

Мог ли Шерлок в третьем сезоне, после Рейхенбаха, после изгнания, возвращения, отвержения и снова признания порхать бабочкой по местам преступлений, давать волю своему острому языку, который сообщал без всяких фильтров окружающим все то, что блестящему и очаровательному, но все же надменному и избалованному лондонскому денди приходило на ум? Вряд ли. Это бы было жутко неправдоподобным, ведь мы имеем дело с героем в процессе взросления (которое, не секрет, в наши дни зачастую происходит не на третьем, а на четвертом десятке), а не с каноничным Шерлоком Холмсом и уж подавно не с матроной миссис Марпл или Эркюлем Пуаро.

Как часто нам, смотревшим в свое время на взрослых со стороны, их жизнь казалась простой, скучной и до обидного предсказуемой, особенно когда речь шла все о тех же пресловутых "чувствах"? Наше внимание приковывалось к нервическим, непредсказуемым, порывистым, как вихрь, персонажам. Такие типажи всегда составляют костяк героев любого времени. Одно важно: они нестабильны, отживают свой недолгий век, и на смену им приходят другие, путеводные звезды для последующей генерации. Поэтому Шерлок образца третьего и четвертого сезона не является скучным, вялым и сентиментальным. Не является он и "человечным", что бы там ни говорили создатели. Он, как и любой нормальный человек, познал ценность жизни, радость в малом, таком избитом и понятном, но… вечном. И это, с точки зрения психологии подростка, конечно же, трагедия - влиться в ряды тех, кто на протяжении тысячелетий склоняет свои головы перед законами бытия, даже если это высшие законы.

Проблема сериала и конкретно четвертого сезона заключается в ином. В бессмысленности и бесплодности постмодернистского цитирования и бесконечных отсылок, если все это не имеет четко определенной цели. В "Шерлоке" мы видели несколько пластов: безусловно талантливо трактуемый оригинал, контекст современной эпохи, влияние других проектов сценаристов, умышленное слияние личностей актеров и их персонажей, а также надстройку из тех ролей, которые упомянутые актеры исполнили на протяжении без малого целого десятилетия. И это сопровождалось великолепной работой художников и дизайнеров, сводивших с ума поклонников сериала визуальным дополнением и интеллектуальными ключами (в ряду которых отдельного упоминания стоит такая фигура, как Арвел Вин Джонс).

На экране был то храбрый хоббит и беззаветно служащий своему идеалу маленький человек, то обозленный персонаж из "Фарго", начисто утративший контроль над своей жизнью, то чистейший психопат из "Стартапа", явившийся в морг и в состоянии аффекта принявшийся пинать ногами поверженного друга. Рядом с ним был герой, переживший много жизней в Англии прошлого, дважды монарх - трагичный Гамлет и не менее многогранный Ричард, чистая душа и изгой в собственном семействе Чарли, великий гений математики и загадочная тень современного политического хакерства, ходящий по стенам Доктор Стрэйндж, рассуждающий об интеллекте и взаимосвязанности процессов. В "Шерлоке при смерти" на несколько секунд был явлен и пронзительный Джеймс из "Третьей звезды" с фразой "Я не хочу умирать". Так, возможно, выглядела бы его кончина, случись это на десять с лишним лет позже и при других обстоятельствах.

Но и на этом переплетение правды и выдумки, жизненного опыта актеров и воплощения ими вымышленных персонажей на других сценах не заканчивается. Мартин Фримен и Аманда Аббингтон каким-то загадочным образом прожили вместе две в чем-то похожие жизни на экране и наяву. А Шерлок, привезенный во втором эпизоде на порог дома Джона Ватсона в капоте автомобиля, словно повторно, но в других руках и с другим смыслом проигрывает реальные события, произошедшие с Камбербэтчем, и ставшие, по признанию самого актера, одним из поворотных моментов его жизни.

Эта фантасмагория, создавшая беспрецедентный случай в истории, сериал как продолжение жизни, создаваемый как игра и квест, вовлекающий в свой водоворот десятки миллионов людей по всему миру, должна была обрести свой внутренний стержень в понимании создателей, с радостью пустившихся в разыгрывание увлекательных шарад со зрителями. Но… было ли у них целостное видение проекта? Похоже, что нет. Привычка - вторая натура. Шерлок - это не Доктор Кто, с каждой регенерацией которого можно начать все сначала. Шерлок - это личность, цельная, как ни странно, интересная, сложная и противоречивая. Противоречивая, как ветви, целый лес намеков и отсылок за три с половиной сезона, не получивших никакого вразумительного толкования, что, наверное, досаднее и горше всего.

Крайне нестандартная "Последняя проблема" больше похожа на сказку со злой волшебницей на таинственном острове Шерринфорде, превратившемся в своего рода Форт Боярд. Анти-Шерлок и анти-капитан Немо в одном лице практикует на самых близких людях классическую "дилемму узника" и другие варианты, восходящие к теории игр. А британское правительство, надо признаться, ведет себя точь-в-точь как в жизни, только за него, в отличие от Майкрофта, никто умирать не будет.

"Шерлок" в том виде, в каком представлена концовка четвертой серии, является произведением с беспроигрышным открытым финалом. Оно может продолжиться с тем же успехом, а может застыть, как великолепный и единственный образчик в созданном им жанре. Одно ясно: другого сериала с такой искренней вовлеченностью в его перипетии людей по всему миру уже не будет. И с течением времени многие станут его пересматривать, и даже последний сезон, когда страсти поулягутся, войдет в новый кинематографический канон. Невозможно не восхищаться игрой главных персонажей, нельзя не отметить впечатляющий образ Майкрофта, созданный Марком Гейтиссом, а премию BAFTA за лучшую мужскую и женскую роль второго плана хочется досрочно присудить старине Морри в лице Эндрю Скотта и Уне Стаббс в образе очаровательной миссис Хадсон.

Да чего уж говорить - эти семь лет подарили нам очень многое. Мы упражнялись в методах дедукции, индукции, анализа и синтеза не меньше самого Шерлока, и этот опыт навсегда с нами. Нам посчастливилось увидеть это чудо в процессе его создания, быть в какой-то степени сопричастными этому, и за это надо быть благодарными. В будущем мы, несомненно, увидим много Холмсов, но Шерлок останется только один. И к развитию этого образа могут вернуться только первоначальные его создатели, вне зависимости от того, какие шишки на них посыпятся со всех сторон в ближайшие дни - Стивен Моффат и Марк Гейтисс. Только вот… надо придумать прочное морально-этическое основание сериалу.

Конец эпохи. Бенедикт Камбербэтч был абсолютно прав, когда сказал, что "Шерлок отправляется туда, откуда тяжело сразу возвратиться". Шерлок отправился в собственное будущее, будучи вооружен самым главным, памятью о своем прошлом. И, дорогие создатели, you owe us. You owe us a rise. Obviously.