Юрий Давыдович Левитанский... Когда я был маленький, я называл Юрия Давыдовича и его первую жену Марину "левитанцы". Откуда в голове у ребенка возникло это слово, я не знаю, но помню, что Юрий Давыдович очень смеялся, его услышав.
Я запомнил его в черной кожаной куртке, разговаривающим очень темпераментно. Создавалось ощущение, что он все время спорил - то ли с собеседником, то ли со временем, то ли с самим собой... Человек, который не умел быть спокойным.
Сегодня нам трудно себе представить, что поэтический сборник мог стать событием, которое все обсуждали с той же страстью, с какой нынче спорят о каком-нибудь сериале. Но именно так случилось с книгой Левитанского "Кинематограф". Это был не просто сборник, но, действительно, книга, в которой отдельные, представляющие собственную ценность, стихи складывались в некий цельный сюжет. Пусть необычный, пусть своеобразный, пусть абсолютно поэтический, но сюжет.
По-настоящему знаменит он стал именно после этой книги. А еще известность принесли песни. Одна из них - "Что происходит на свете?" - звучит в оскароносной картине "Москва слезам не верит". Специально песен он, насколько я знаю, не писал никогда. Но композиторы чувствовали напевность его лирики. Песни на его стихи пишут до сих пор. И, думаю, будут писать всегда.
Он вошел в историю русской поэзии как один из самых глубоких лириков. И при этом бестселлером стала его книга пародий "Сюжет с вариантами", в которой он фантазировал, как бы разные поэты написали про того самого зайчика, который вышел погулять.
Книга пародий замечательная. Левитанский очень точно и остроумно копировал знаменитых поэтов. Хотя в жизни Юрий Давыдович не производил впечатление балагура - он был очень солидный и даже строгий. Может, мне, пацану, так казалось, не знаю.
Он учился в знаменитом ИФЛИ (Институте философии, литературы и искусств) и оттуда ушел на фронт, рядовым. "И убивали, и ранили пули, что были в нас посланы. Были мы в юности ранними, стали от этого поздними. Вот и живу теперь поздний..." Так формулировать мог только Левитанский. И такая интонация могла быть только в его поэзии. Его стихи завораживали в первую очередь интонацией. Это же надо, чтобы в середине прошлого века русский поэт нашел свою, ни на чью не похожую интонацию.
Одно из его стихотворений начинается строкой: "Море по-латышски называется юра..." Представляете, выходит человек из гостиницы, и стрелочка указывает, как ему направиться к самому себе? Его интонация - это море. Ты попадаешь в нее и плывешь. Тебя раскачивает на этих волнах, и никуда тебе уже не деться от этого ритма и от тепла волн. Остается только подчиниться и плыть. "Разлюбили. Забыли. Так однажды забыли, будто двери забили и все окна забили..." Ни с кем не перепутаешь. Поздний Левитанский хорошо помнил себя юного. Хотя о войне почти никогда не рассказывал, да и писал мало. Войну он ненавидел, как может ненавидеть только тот, кто хорошо и близко с ней знаком.
Когда Ельцин вручал Левитанскому Государственную премию, он, сказав положенные слова благодарности, заговорил о необходимости прекратить войну в Чечне потому, что не должны в мирное время погибать молодые люди. Да и умер он после встречи творческой интеллигенции, на котором обсуждалась Чечня: сердце поэта просто не выдержало этой войны в мирное время.
Если пишущий в рифму - поэт, то он обязательно чувствует свое время и волей-неволей пытается на него воздействовать. Левитанский успокаивал. Он как бы объяснял всем нам, что мы живем в вечности, поэтому не надо мчаться неведомо куда, не стоит суетиться. "Всего и надо, что вглядеться, - Боже Мой! Всего и дело, что внимательно вглядеться. И не уйдешь, и никуда уже не деться, от этих глаз, от их внезапной глубины".
... Реликвия. Стоит дома на той полке, где - самые главные для меня книги. Юрий Левитанский. Избранное. "Андрею Максимову - как всегда нежно - и с самыми добрыми пожеланиями". Дарственная надпись. Тысяча девятьсот восемьдесят третий год. Мне 24 года... Хвастаюсь? Отчасти - да. Хотя надпись эта ко мне имеет очень приблизительное отношение. Это, конечно, отношение к моим родителям. Наверняка мама сказала: "Юр, подпиши сыну книжку". Он и подписал, добрый был человек потому что.
Открываю. На любой странице. "Откуда вы приходите, слова, исполненные доброго доверья?" "Сколько я подарил тебе? Дал и слух и зренье. Ты мое безумие и мое прозренье". "Жизнь прошла как не было - не поговорили..." А ведь и вправду - жизнь прошла с тех пор, как прочел все это впервые. А стихи как были про меня - так и остались. Про меня, про вас, про всех... Как банку ножиком, поэт стихами открывает нам нас - смотрите, как вы живете. И как вы можете жить.
Юрий Левитанский - это не "один из..." Это явление. Большой поэт. Юбилей - повод вспомнить. Жизнь - повод не забывать никогда. Возвращаться и возвращаться, если испытываешь тоску по глубине и по человеческой тайне.
Необходимейший. Родной. Незабываемый.