Это уже четвертая постановка самой известной оперы Рихарда Штрауса в Мариинском театре: первая была осуществлена режиссером Иосифом Лапицким в 1924 году, вторая в 1995 году - отважный прорыв американского режиссера Джулии Теймор и Георгия Цыпина, где сопрано Любовь Казарновская в роли Саломеи ошеломила музыкальный мир, а образ царя Ирода вошел в золотой репертуар тенора Константина Плужникова. Спектакль 2000 года в режиссуре Дэвида Фримана содержал главную бомбу - танец семи покрывал с постепенным обнажением певицы, вызывавшим бурю зрительских эмоций. В последние годы проката этого спектакля на певиц (стройных Младу Худолей и Валерию Стенькину) надевали невыразительное, предательски топорщащееся трико телесного цвета. Новый взгляд на "Саломею" режиссер Марат Гацалов представил в компании с художниками из Латвии во главе с Моникой Пормале.
Как пояснил Марат Гацалов, в его версии "Саломея" - "это не история блудницы, которая страстно желает Иоканаана. Нам видится столкновение больших идей, между которыми герои оказываются как между молотом и наковальней". Между тем Саломея, потребовавшая принести ей на блюде главу предтечи Христа, никакая не отчаянная революционерка и не отважная ниспровергательница устоев, чтобы пытаться оправдать ее. Хотя трудно упрекнуть создателей этой "Саломеи" в прямолинейных решениях - напротив, их усиленная отстраненность претендует на чересчур широкое толкование происходящего. Сценографическое решение напомнило театральный авангард 1920-х. Сначала на сцене появился гигантский кубический месяц, вскоре оказавшийся первой буквой слова "сон". Это слово Саломея собрала из гигантских арт-объектов примерно так же, как Кай в известной сказке слово "вечность" из льдинок. В черных проемах этого "сна", очень похожего на голову, собранную из кубиков и заваленную на бок, и разворачивались монологи, диалоги и ансамбли. Белым-пребелым Саломее, Ироду, Иродиаде, а также прочим персонажам, среди которых были иудеи, назаретяне, рабы, одетые в стилизованные трагикомичные костюмы, противостоял черный Иоканаан - мачо в модном брючном костюме.
Диалог нервического Ирода с его не менее взрывоопасной женой поразительно походил на эпизод фюрера и Евы из фильма "Молох" Сокурова. Тенор Андрей Попов с его острым интонированием, балансирующим между пением и декламацией, до карикатурности напоминал главу Третьего рейха. Ему в усиленно декламационной манере пения подыгрывала и Лариса Гоголевская - Иродиада. Главная дебютантка вечера - молодая Елена Стихина - сопрано - вела в отличие от своих "родителей" нешуточную оперную игру, властно захватывая густотой драматического вокала. Солистка Приморского театра, лауреат последнего конкурса "Опералия" Пласидо Доминго достойно приняла вызов сложнейшей партией, несмотря на заметную борьбу с немецким языком, в котором ей очень не хватало согласных. Не побоялась она и обнажения в танце семи покрывал, пусть и тщательно прикрытого светом и утопленного в видеоарте, внезапно переплавляющего эротику в хронику войн и насилия.