- Ушел из жизни великий, гениальный артист, - сказал Никита Сергеевич. - Артистов такого масштаба сейчас не делают. Такого мощного нутра, такого темперамента, такого бесстрашия, умеющего из казалось бы ничего не значащих ситуаций выстраивать грандиозный образ. Умеющего заставить себя слушать, на себя смотреть не за счет медийности, как сегодня говорят, а за счет огромной внутренней мощности, концентрации энергии. Мы работали на "Сибирском цирюльнике". Это был праздник, это было восхищение. Работать с ним было и трогательно, и смешно. Он должен был говорить по-английски, ему наняли англичанина-педагога. Леша очень сопротивлялся, говорил - какой английский? Представить себе Петренко и английский язык... Ну как? Две вещи несовместные. Тем не менее надо было. Мой номер в гостинице был недалеко. Первые три дня в комнате Петренко было тихо. А на четвертый или пятый день англичанин запел русские песни, стал употреблять крепкие русские выражения. До того они дозанимались, что когда мы из гостиницы уезжали, англичанина не посадили на поезд по причине его тяжелого состояния и крепких выражений. Казалось бы, ну что в этой анекдотической истории? Но как раз в этом и заключается мощь Петренко. Он мог любого человека силой своего таланта заставить быть таким, каким ему хочется. Он мог заставить огромный зал слушать себя, когда он просто-напросто читал басню Крылова, которую все знают со школьной скамьи. Но это было так неожиданно и талантливо, что невозможно было оторваться.
Мы работали потом на картине "12". Это был потрясающий ансамбль: и Гафт, и Петренко, и Ефремов, и Маковецкий, и Мадянов... В этой работе он ощутил себя тем персонажем, которого ему надо было играть. Как только он начинал говорить, все внимание переключалось на него. Не потому что он делал что-то такое, чтобы отвлечь внимание от других. А потому что он сам был невероятно наполненным. Очень много текстов он принес своих, это было и трагично, и смешно, когда его ревновали другие актеры. Он приносил по 19 страниц текста. Текста замечательно, но только невозможно было весь его уложить в картину. Я тогда ему говорил: "Леша, вот тебе на все 27секунд, можешь взять все что хочешь из этого замечательного текста". Я не то чтобы испугался, но робел. Весь он был соткан из невероятного, величайшего актерского дара. Это был стопроцентно созданный для актерского дела человек. Во всех своих проявлениях человеческих он оставался великим русским актером. И грандиозной личностью, какой может быть только по-настоящему высокоодаренный, гениальный человек. Эта утрата невосполнимая. Думаю, что сегодня такого масштаба актера нет. Может быть, еще будет, но пока нет. Я всем нам соболезную в связи с уходом гениального человека.