В Мариинском театре поставили монооперу по "Запискам сумасшедшего"
А полвека назад после первого исполнения оперы педагогу Юрия Буцко Сергею Баласаняну был сделан выговор, и начинающий композитор был вынужден покинуть его класс. Это изумляет, потому что "ничего такого" ухо сегодняшних слушателей в музыкальном тексте произведения не находит. Напротив! Распевная ариозная манера, тонкое сочетание богатого обертонами баса с фальцетными вскриками и внезапным переходом на шепот звучит очень современно, заставляя слушателя ни на минуту не отвлекаться от трагической истории бедного чиновника.
Буцко изъял из текста Гоголя всю чертовщину, экcцентрику, абсурд, оставив слушателя один на один с печалью маленького человека. Но молодой режиссер Глеб Черепанов (это его первая работа в Мариинском театре) свой спектакль гоголевской эксцентрикой как раз насытил. Его Поприщин (в великолепном исполнении молодого вокалиста Дмитрия Гарбовского) - "маленький человек" не только в привычном, литературном смысле. Он маленький - как мал ребенок перед жестоким "взрослым" миром. Один мой знакомый шестилетний мальчик на вопрос, кем он хочет стать, когда вырастет, отвечал: "Военным клоуном". Просто ребенку очень нравилась красота офицерской формы и радостная атмосфера цирка: хотелось совместить. Вот и этот спектакль поставлен про такого "военного клоуна".
Все действие в нем происходит на цирковой арене, по которой разбросаны плюшевые звери и оловянные солдатики, а вокруг, как в артистических уборных, развешаны мундиры генералов да начальников. По ходу спектакля в эти костюмы будут обряжаться партнеры главного героя. Филипп Евич и Андрей Горбунов играют на пару десять бессловесных эпизодических персонажей, в том числе и дочку директора департамента, в которую влюблен Поприщин, и ее собачку. А сам герой, с выбеленным и нарисованным лицом, словно Белый клоун, в финале и вовсе превратится в бедного Пьеро. И длинные рукава смирительной рубашки до слез напомнят костюм незадачливого любовника всех мальвин мира.
Одиннадцать эпизодов спектакля показывают шажки от милой чудаковатости к полному безумию, что проходит гоголевский герой. И так знакомые сердцу каждого человека сиюминутные обиды и "печальки", нанизываясь одна на другую, образуют замкнутый круг, откуда уже нет возврата. В эпилоге героя сложат, как ненужный реквизит, в цирковой ящик. И небрежная резолюция зафиксирует: "В утиль". Но послевкусие спектакля убеждает: собственно же наших классиков списывать в утиль рановато.