Вадим Жук: "Есть несколько людей, улыбками которых я страшно дорожу"

На "Деловом завтраке" в петербургском филиале "Российской газеты" побывал Вадим Жук. Поэт, сценарист, драматург, "король ленинградских капустников 70-80-х годов", руководитель невероятно популярного в те годы театра "Четвертая стена", отметил 70-летний юбилей сначала в в Москве, где живет уже 15 лет, а затем в Петербурге, который считает своей родиной.

Петербург - Москва

Вадим Семенович, вам, уехавшему в Москву, не грустно без Петербурга? Получается, что жизнь кипит только там?

Вадим Жук: Москва - столица, "не моя Москва". Она больше, и там всего больше: работы, денег, театров, зрителей, ближе возможность для кого-то пойти в министерство и что-то попросить. Волей-неволей на весах чаша Петербурга взлетит вверх, а московская, конечно, перевесит. Но накопленное Петербургом так просто не рассеять. Пытаются, правда, сделать это. У многих москвичей чуть ли не со сталинских времен отношение к Петербургу как к чему-то слишком высоко поднявшему свой носик Павла Первого. Здесь, в городе трех революций, много недовольных, а я, например, ужасно рад, что так много людей вышло к Исаакиевскому собору. У них свое мнение, не совпадающее с мнением церкви. Я уважаю церковь, но не считаю, что в нашем светском государстве она должна главенствовать в решении многих вопросов. Это даже несколько удивляет, ведь одна из замечательных добродетелей человека верующего - скромность, служение Богу, а не себе.

Но свой юбилей вы "предательски" отмечали в Москве.

Вадим Жук: Куда я денусь! Там удобно, там плотная работа с театром Иосифа Райхельгауза "Школа современной пьесы". У меня там шла оперетта "Чайка", мы писали ее с Сашей Журбиным, бывшим петербуржцем, ньюйоркцем, ныне - москвичом. Идет "Горе от ума" по пьесе моего самого любимого русского поэта Грибоедова, над спектаклем мы работали с Сережей Никитиным, фантастическим мелодистом. И еще "Шинель/ Пальто", где Гоголя поют на музыку Максима Дунаевского в аранжировке петербуржца Дмитрия Хоронько, в сопровождении джазового оркестра.

Но и в Петербурге я отметил "Юбилей с презентацией" - так назывался мой вечер в Доме актера. Представил новый сборник стихов "Ты".

А в Петербурге у вас есть работа?

Вадим Жук: В театре "Комедианты" Михаила Левшина, моего товарища со студенческих времен, идет "Лес" Островского. Вместе с замечательным композитором Владимиром Дашкевичем мы написали десяток номеров для спектакля. Время от времени придумываю сценарии "Золотых софитов". Сейчас есть работа для музыкального театра, пока не расскажу о ней.

Когда приезжаете в Петербург, куда первым делом отправляетесь?

Вадим Жук: Домой. Мы сохранили квартиру на Выборгской стороне, такое счастье, что она есть! Моя нынешняя жена Марина, москвичка, без ума от Петербурга, говорит, что здесь все вкуснее, дешевле, красивее… "Я к вам пришла бы на веки поселиться" - если бы не преподавала во ВГИКе. Квартира красивая, ее Олечка, первая жена, придумала. Ценна не только тем, что я могу приезжать в Петербург, я навязываю ключи всей стране и некоторым зарубежным странам: "Поживи". Кто там только не жил! Переводчики, художники, поэты, музыканты, друзья Вани, сына.

Затем звоню своим близким. Есть кому позвонить - три мои сестры живут в Петербурге, Лариса Жукова, архитектор, Василий Аземша, мы дружим 52 года. Он скульптор, сделал фигурки "Золотого Остапа", "Странника", в музее Набокова прекрасная его работа. Умница Лев Щеглов.

О "Четвертой стене" и других

Как в конце 70-х годов родился театр "Четвертая стена"?

Вадим Жук:  Я со студенческих лет делал "капустники" и вот с помощью Нелли Бродской, изумительного человека, вечного худрука Дома Актера, стал делать "капустники" к каждому Новому году и закрытию сезонов. И собралась группа, которая стала театром "Четвертая стена" с потрясающими, на мой взгляд, актерами. Игорь Окрепилов (работал в театре Комедии, с интересной пластикой, он гениально играл Победоносикова в студенческом спектакле "Баня"). Александр Романцов из БДТ, крупный актер, "недовинченный" в театре, снимавшийся в кино (Феликс Юсупов в "Агонии" Элема Климова, "Враг народа" Бухарин). Их уже нет в живых. Еще здравствующие Боря Смолкин (замечательно игравший Расплюева в Музкомедии), Сережа Лосев (БДТ), Ира Пярсон. Ира, единственная актриса у нас, была создана для "капустников", ей очень шел тот юмор, который придумывал я. Сережа, признаюсь, мой любимый артист - очень пластичный, живой, веселый актер, "золотой" человек, мой близкий друг.

Все актеры - словно мои дети. А как иначе для автора? Мое сердечко, мои язык и голова, через них слышу мир, через них выражаю себя. Это было драгоценное мое детище. Мы запомнились, какие-то наши номера помнит вся страна.

А сегодня вы видели что-то подобное вашему театру?

Вадим Жук: "Капустники" продолжают делать, иногда сверхудачно. Но вот такого "капустного" театра в стране нет. Это была уникальная история. Был замечательный петербургский театр Александра Кугеля "Кривое зеркало" - театр пародий, гротеска, там ставили маленькие пьески, шла классическая оперная пародия "Вампука". Был в Москве театр "Летучая мышь" при МХАТе, выросший из "капустников" Художественного театра.

Были в Ленинграде блестящие, фантастические "капустники" Александра Аркадьевича Белинского, нашего старшего товарища. У нас с Белинским были разные принципы: у него режиссерские "капустники", он собирал актеров, с ними хохотал. Играли Юрский, Татосов, дядя Коля Боярский, Сонина (актриса ТЮЗа), Лева Лемке. Прелестные, смешные! Тексты писали прекрасные московские авторы и наши, питерские, талантливые Рацер и Константинов.

Кто из великих артистов был зрителем ваших "капустников"?

Вадим Жук: Кто только не был! В Москве - Плятт, Ульянов, Рина Зеленая. Приходил чудесный актер Ленечка Каневский. Юрский к нам ходил в Москве и в Ленинграде. Я подружился с Михаилом Александровичем Ульяновым, мы чудесно беседовали. С ним было ужасно интересно. Когда мы привезли в Москву пародию "Человек с рублем", где Сережа Лосев безумно смешно играл Ленина, ему, человеку серьезному, не очень понравилось.

Я познакомился с Ульяновым еще в 1973 году в Омске. Там ставил мою трагедию в стихах "Спартак" ленинградский режиссер Лев Стукалов. Еду в троллейбусе, пьяненький, в каком-то треухе, в офицерской шинели старого образца - всё из театра, было очень холодно, а у меня только кожаное пальто. И вижу Ульянова! А я был влюблен в него после фильма "Председатель". Подошел и говорю: "Михаил Александрович, приходите ко мне на премьеру". Он ответил: "Я бы с удовольствием, но приехал отца хоронить".

Помню, в 1978 году мы сделали во Дворце искусств (Дом актера) на Невском проспекте удачный "капустник". Были у нас московские гости - композитор Марк Фрадкин, Максимова и Васильев, еще кто-то. Я королем себя чувствую. И Алисе Бруновне Фрейндлих на колене в любви объясняюсь. И Товстоногов мне улыбается. Счастье! Фрадкин играет мой любимый "Офицерский вальс", я танцую с Катенькой Максимовой. Она говорит: "Я не умею танцевать современные танцы". А я-то и подавно не умею.

Есть несколько людей, улыбками которых я страшно дорожу. Много раз хохотал над моими шутками Юрский. Еще - Борис Стругацкий и знаменитый американский писатель-фантаст Роберт Шекли. Шекли был гостем "Странника" (я 20 лет вел церемонию этой литературной премии), ему переводили происходящее на сцене. Закончилась церемония, и переводчик говорит мне: "Мистер Шекли хочет с вами сфотографироваться". Писатель, которого весь мир читает! Английского я не знаю, но вдруг слышу слово "crazy", оно мне известно из "Вестсайдской истории". "Кто, я сумасшедший?" - спрашиваю. "Нет, - хохочут, - у мистера Шекли сумасшедшая жена: любит его фотографии со всякими знаменитостями". Вот так знаменитость! А через год он привез мне эту фотографию.

Вспомним знаменитые акимовские "капустники" в театре Комедии. В апреле актеры представят уже 69-й по счету вечер. Ни один год не пропустили!

Вадим Жук: Они отличались от нас всем. Я говорил обо всем советском искусстве, без ограничений. Они существовали внутри своего театра, принцип их "капустника" - песни-посвящения юбилярам, прослужившим в коллективе 10, 15, 20 и т.д. лет. Тексты писали красивые, замечательные мужики, потрясающие импровизаторы - Лева Милиндер, ныне покойный (отец Андрея Урганта и дедушка Ивана Урганта), Леонид Леонидов (тоже ушел из жизни), Валерий Никитенко. Мы все дружили..

От молодого Пушкина до дедушки

Вы учились на театроведческом факультете, а начали с того, что стали сниматься в кино в эпизодах. Как так вышло?

Вадим Жук: Нет, начал я с другого - работал на заводе, на ЛОМО, монтером, там же - на радио. А потом моя жена Олечка (Ольга Саваренская, ныне покойная, была блестящим художником по костюмам) поехала в Красноярск - главным художником ТЮЗа, а я - за ней. Там меня взяли в артисты. Как сказал мой отец - "болтаться на сцене".

Какие образы удалось воплотить?

Вадим Жук: Роль Ашота в спектакле "Дождь лил как из ведра" по пьесе Шатрова и Хмелика. В "Докторе Айболите" - слуга, который не смеется, моя любимая роль была. Еще я преподавал в красноярском художественном училище имени Сурикова несколько дисциплин, в частности, историю материальной культуры. Делал я это неумело, но с большим интересом. Потом играл в Омском ТЮЗе, там было побольше ролей.

Сейчас вы преподаете?

Вадим Жук: В прошлом году я преподавал молодым режиссерам, выпускникам ВГИКа, работающим на студии. Я редактор "Союзмультфильма". С наслаждением читаю сценарии, смотрю готовые фильмы и высказываюсь по этому поводу. Мне предоставили абсолютную свободу на курсах: приходи и разговаривай с ребятами. Говорили, например, о "Гамлете", моей любимой пьесе, об античных темах в анимационном кино, о фильмах, в которых работают только предметы, о детали в живописи: как это важно для аниматора - обратить внимание зрителя на мелочь, которая может решать многое. Я читал им стихи, делился своей любовью к поэзии. Нам было очень интересно.

Вас студенты радуют?

Вадим Жук: Очень! Сейчас их у меня, к сожалению, нет, я "отыгрываюсь" на студентах ВГИКа, которым преподает моя жена Марина Курчевская, художник анимационного кино. Молодые люди вдохновляют. А печалят тем, что мало знают (может, мне так кажется. Правда, они знают многое из того, что нам неведомо), огорчают "википедические" знания, чрезвычайно поверхностные. Ведь какое наслаждение, скажем, читать книги с примечаниями, комментариями ученых! Сколько там прелюбопытного! Это мое любимое занятие.

Вы снимались у Сокурова, Мотыля, Мельникова… Снимались вместе с Сергеем Курехиным. О многом, наверное, могли бы рассказать. Такой факт: вы выпустили 5 книг. Это всё поэтические сборники? Мемуары не писали?

Вадим Жук: Мемуары - это такой тяжелый труд! Я пока еще действующий сочинитель стихов. Мне гораздо интереснее и веселее писать их чуть ли не каждый день. В книге "След в след, или Любовь к классике" - пьески, мои отношения с классикой. В Фейсбуке пишу разные истории. Если найдется издатель, у меня масса эссе.

А в кино вы как попали? Хотелось денег подзаработать?

Вадим Жук: Это получилось случайно. Подработать хочется всегда! Все люди, включая меня, любят заниматься не своим делом. Это притягательнее всего.

Я сыграл молодого Пушкина в "Звезде пленительного счастья". Похож был, как две капли воды, на хрестоматийного Александра Сергеевича: арапистое лицо, кудри крупными кольцами. Дети на улице пальцем показывали на меня, представляете?

Очень неумелый я был артист. Как услышал стрекот камеры великого оператора Дмитрия Месхиева (отца известного режиссера Димы Месхиева), обомлел от ужаса и зажался в кулачок.

А позже стало легко в кино?

Вадим Жук: У Сокурова в "Скорбном бесчувствии" уже ничего. Александр Николаевич в меня верил. Это очень важно, когда режиссер тебе верит и прощает какую-то актерскую "лажу". Там я расковался. Потом мне досталась большая роль в фильме Антона Барщевского "Тяжелый песок" по роману Рыбакова.

Знаете, с кем я недавно снимался? В детской картине "Праздник непослушания" я играл дедушку, а внука моего - сын Мединского, застенчивый, симпатичный мальчик. А бабушку другой непослушной внучки играла Вера Кузьминична Васильева, лауреат Сталинской премии! И мы с Верочкой даже вальс танцевали в кадре. Она прелестная, милая женщина!

О юморе

Отдельная тема для разговора - юмор на телевидении.

Вадим Жук: Я не смотрю телевизор уже лет пять. Там ужасы, глупости, пошлости, фанфаронство. Смотрю только футбол. Дружу много лет с телекомментатором Геннадием Орловым.

Я как-то делал передачу про юмор разных стран. У меня были чудесные консультанты. Про японский юмор мне рассказывал Сергей Юрский, который тогда ставил спектакли в Японии. Про немецкий юмор - Владимир Войнович, про итальянский - Вика Токарева, про английский - Александр Кабаков.

Сейчас чудесных авторов можно встретить в Фейсбуке. В Петербурге живет замечательный "капустный" автор Андрей Максимков. Его выступление на 80-летии Дома актера в Москве было лучшим. Шутил тонко, смешно, по-петербургски! Одной из тем у него промелькнуло, как надоело уже противопоставление Москвы и Петербурга.

На Урале есть юмористический журнал-газета "Красная бурда", который продолжает сохранять качество уже почти 30 лет. Недавно ребята издали двухтомник, я писал предисловие к нему и признался, что есть несколько компаний в истории человечества, в которых я мечтал бы очутиться. Я хотел бы сидеть третьим и пить разбавленное вино с Катуллом и Марциалом, остроумнейшими людьми. Хотел бы тихонечко посидеть с братьями Жемчужниковыми и с гением Алексеем Константиновичем Толстым. Хотелось бы обкуриться до одурения в компании обэриутов, в редакции "Чижа" и "Ежа" с Маршаком, в журнале "Сатирикон" - с Тэффи и Аверченко. И очутиться в редакции "Красной бурды".

Для меня юмор - это не стеб, не пустая игра словами, а обращение к человеку. Только скалить зубы недостаточно. Юмор это, прежде всего, сердечность. Жванецкий не был бы Жванецким, если бы не был глубоко переживающим человеком. Страна сорок лет говорит его фразами, интонациями его актеров. Он, как Грибоедов, насыпал в язык замечательных зерен, а мы клюем!

О поребрике

- Петербург, конечно, сердце мое. Прожив здесь всю жизнь, побывав во многих городах страны, я ярый противник активного противопоставления Москвы и Петербурга. Воля ваша, если нечем больше заняться, противопоставляйте "бордюр" и "поребрик", "подъезд" и "парадную". Кстати, я в этом отношении очень тверд: не люблю слова "бордюр", оно имеет много значений, а "поребрик" - отличное выразительное русское слово.