Как легендарный спортсмен стал фермером
Ригерт остроумен, азартен и быстр в движениях, вокруг него воздух будто насыщен электричеством. Мы едем с Давидом Адамовичем на его ферму под Таганрогом. Он мчит так, что только пыль из-под колес.
Так же он ходит и пешком. Пытаясь за ним угнаться, спрашиваю:
- Давид Адамович, зарядку, наверное, до сих пор делаете?
- Да я ее никогда в жизни не делал. Это же разрядка батарей. И жену Надежду не заставлял. Ее ничего делать не заставишь и ни от чего не удержишь.
Издалека видно добротный деревянный сруб. К дому ведет дорога, которую Ригерты проложили сами.
- А вот и наше ранчо, мы называем его Давидовкой, - с улыбкой показывает Ригерт свои владения. - У нас 12 гектаров, занимаемся землей уже девять лет. Видите, еще и весна-то толком не пришла, а здесь уже красота. Соседей у нас нет, ближайшее жилье в пяти километрах. Везде природа, да и тут когда-то все дикое было. Вкалывать пришлось на всю катушку. Помогают сыновья и Надежда. Она если за что возьмется, то и трактора не надо. Я таких упертых в труде больше, пожалуй, не встречал. Супруга моя - метательница копья, и характер у нее... ох, сильная женщина, что там говорить.
Дом Давид Адамович вместе с сыновьями построил всего за год. Отапливается он камином и обычными батареями.
Мужчины расчистили родники и пруд, запустили в него рыбу. Теперь здесь цивилизация. Сруб стоит на берегу роскошного озерца, вокруг которого ивы, и плещется стайка уток.
- Тут и домашние утки, и дикие - те, что откуда-то прилетели, да так у нас и задержались, - говорит Ригерт.
- Откуда в вас крестьянская жилка?
- Мне всегда хотелось поработать на земле, - признается Ригерт. - Я ведь деревенский, умею и на тракторе, и к лопате мне не привыкать. Предки из обрусевших немцев. Деда звали Рудольф Горн, он был бароном, служил царю и отечеству. А отец работал у него управляющим - "кнехт" по-немецки. На дочке барона, Елизавете, и женился мой папа. У них было девять детей, я шестой. Поначалу они жили на Кубани, а когда началась война, их вывезли в Казахстан. Выгрузили из вагонов прямо в степи, в нескольких километрах от казачьего села. Пришли люди и забрали нас всех по домам. Если кто-то пенял на судьбу, отец говорил: "Была бы с Францией война, так выселили бы французов. Все правильно". То, что мы немцы, жить не мешало, а если кого-то это волновало, все вопросы решались контактным способом. Я, кстати, совсем недавно узнал, что реабилитировали меня в 74-м году. Отец учил меня, что главное - не ныть, не скулить, не жаловаться. Хороший совет стоит золота. Вся моя семья к нытью не приучена.
Мы ходим по участку, напоминающему санаторий в Кисловодске или в Сочи. Хвойные деревья высажены так грамотно, как будто это делал специалист по ландшафтному дизайну. Чуть подальше от сосен - солнечные батареи. Летом они могут давать 12 кВт, а в обычные дни 2-3 кВт. Этого вполне хватает. И все же ранчо Ригерта - не санаторий. Неподалеку стоят два трактора - собственность Давида Адамовича. Видно, что к делу здесь подходят серьезно. Ну еще бы, ведь когда-то тут была настоящая целина, непаханое поле, которое пришлось обрабатывать с нуля.
- Да разве это целина? - говорит Ригерт. - После Казахстана нас направили на настоящую целину. В 14 лет мне пришлось и конюхом поработать, и кузнецом, и электромонтером, даже трактор пришлось в 14 лет разобрать. Так что сельское хозяйство я знаю не понаслышке. Даже моя первая штанга ведет свой род от комбайна. Противовесы от него я посадил на лом, получилось в целом 60 килограммов. Вот с ней и тренировался поначалу.
Ригерт ведет нас к своей любимице - лошадке по имени Милка. Мы подходим к стойлу, и к нам тянется мощное породистое животное. Хозяин щедро отсыпает ей угощение.
- Ее нам практически даром отдали, - рассказывает Давид Адамович. - Милка - мой личный психотерапевт. Она очень преданная, но и ревнивая. Если видит, что мы идем с женой вместе, может стать между нами и лягнуть супругу, чтобы я только ей уделял внимание. Супруга грозится: "Отдам на колбасу!", но тоже ее любит.
На ферме куры какой-то необыкновенной породы, утки. Раньше было больше тридцати овец, теперь семнадцать. Мясо и яйца Ригерты никуда не сдают, только для собственной семьи.
- Когда-то я охотился, а теперь жалко стало зверье, - говорит Ригерт. - У животных понимание не хуже, чем у человека. Прячутся от охотников у нас на ферме. То зайчиха с зайчатами притаится, то лиса. Событий здесь масса. Недавно поселился дрозд. Может, говорить его научу. Будем дальше расчищать землю под посевы кормовых, пробьем артезианскую скважину, дом еще один построим. Конечно, я вспоминаю свою спортивную карьеру. Но пьедестал - дело временное, его могло и не быть. Сейчас я своей жизнью доволен, все идет как надо.
Надо сказать, что Давид Адамович заведует не только делами на ранчо, но и руководит Академией тяжелой атлетики, где занимаются основные силы страны в этом виде спорта. Академия - это огромный центр с комфортабельной гостиницей и великолепной базой: спортзалы, столовая, массажные комнаты и даже баня - все в их распоряжении.
- Как на все это хватает энергии и времени?
- А что академия? Я ведь не живу отшельником. В город мотаюсь каждый день. Да и семья хорошо справляется, сыновья тренируют, жена - заведующая. Я туда приеду, морду надую, сделаю вид начальника. Как английская королева, только помельче. Жена не спорит.
Не ищите никакой философии в том, что я перебрался подальше от города. Здесь просто хорошо, да и все. Ночью огромные звезды, тишина. Попробуйте сами и все поймете.
Справка
Давид Ригерт установил 63 мировых рекорда и 64 рекорда СССР. Олимпийский чемпион Монреаля, шестикратный чемпион мира, девятикратный чемпион Европы, пятикратный чемпион СССР.