Воронежец собрал коллекцию редкой военной одежды и знаков различия

Военный эрудит

Необычный музей действует при Воронежском институте ФСИН. Посетителей встречают шеренги манекенов в парадной, повседневной и полевой форме Красной и Советской армий (дореволюционная пока в шкафу). За углом - "модели" флотцев и курсантов военных училищ и школ. Одна фуражка, принадлежавшая кадету или суворовцу, неуставная. Такие шили на заказ, чтобы форсить в увольнении. Под стеклом - погоны, петлицы и эмблемы (самый старый знак различия датирован 1811 годом), награды за ратные подвиги XVIII-XX веков…

Почти все Комлев купил на свои. Редкий поход на барахолку заканчивается без "добычи". Форму старшины интендантской службы войск НКВД он увидел в антикварном магазине. Цена приятно удивила - эксперты посчитали, что это одежда вохровца. Секрет крылся в пуговицах - в ВОХРе они были совсем другими.

- Я же ни есть, ни спать не смогу, если упущу ценный экземпляр! Ну, музейщик таким и должен быть - шизиком, - смеется Алексей Комлев. - Я родился "с пулей в голове" - в семье военных. Служил в авиации. А когда вышел в отставку - работал в военно-историческом музее-диораме вместе с женой. Так что она мою страсть понимает… Хранить раритеты дома опасно: в Воронеже несколько коллекционеров погибли от рук грабителей. В институте ФСИН территория охраняется. К тому же мне тут дали полную свободу действий.

Экскурсантов он в шутку экзаменует, наблюдая, как снижается эрудиция военных. Не все уже отличают мундир от кителя. Самые дельные слушатели - командиры, которые съезжаются в Воронеж повышать квалификацию в авиационной академии имени Жуковского и Гагарина.

На фоне шинелей и бушлатов бросается в глаза голубой плащ военного медика и суконная женская гимнастерка времен Великой Отечественной. А хранитель музея советует присмотреться к ремням: один довоенный, другой (канадский, из буйволовой кожи) побывал на Параде Победы, на третьем - интересная бляха.

- Из-за нее ремень часто путают с генеральским, а на самом деле он офицерский. Опытный образец - его в итоге не стали внедрять, - пояснил Комлев. - Таких деталей много - скажем, малоизвестна эмблема, которую с 1943 года ввели для инженерно-технического состава в авиации: с молотком и французским ключом. Этот знак невзлюбили, и он продержался недолго. Немногие знают, что с 1943 по 1947 год солдатская форма была без нагрудных карманов…

Старая форма выглядит основательнее нынешней. Звезды на погонах раньше полагались обратно по прибору: к примеру, серебряные на золотом поле. Сейчас знаки различия сливаются с фоном из "дешевого люрекса", сокрушается Комлев.

Повседневный китель генерал-майора ВВС образца 1943 года сшит из модной дореволюционной ткани "с искрой".

- Где он достал материал?.. Очевидно, от кого-то из репрессированных офицеров остался отрез. Погоны с настоящим золотом - оно, в отличие от латуни, не окисляется, блестит. А вот другая генеральская форма, 1945 года, - много вы видели генералов, которые так занашивали одежду? Работяга был, лазал где попало. Как Суворов или Николай I - те тоже ходили в заштопанных мундирах, - о некоторых бывших владельцах одежды Алексей Комлев знает доподлинно, но рассказывает только о хорошем.

Однажды на рынке он встретил майора погранвойск, сбывавшего парадный мундир. Теперь, поглаживая этот мундир в музее, вздыхает: "Как можно такое продавать? Моя форма дома. Первое время после выхода на пенсию по утрам машинально хватался за нее. Каждый год, 23 Февраля, жена ее достает, вывешивает в комнате флаг ВВС".

"А пуговка не наша!"

На форме красноармейца войск НКВД пуговицы старые-престарые. Когда-то они были в дефиците - и, как многие помнят, не только в армии. До начала ХХ века пуговицы на военной форме должны были служить 20 лет. С негодного обмундирования их спарывали и пришивали на новое. За утерю наказывали рублем.

- При Петре Первом в ходу были деревянные пуговицы. В 1812-м распространение получили оловянные и латунные. Прошли десятилетия, прежде чем такой простой элемент одежды научились делать методом массовой штамповки, - отметил Алексей Комлев.

Но практичное отношение к пуговицам сохранялось в народе еще долго. Поэтому на старой военной форме их зачастую нет.

Сказ о звездочке

Знаменитый знак красноармейца в годы Гражданской делали из чего придется. В Воронеже звездочки "лепили" на базе швейной мастерской с помощью примитивного штампа - из тонкой меди, без эмали, покрывая простой краской.

В начале Великой Отечественной хорошего металла для звездочек не хватало, их делали из железа. Скоро пришлось экономить и его.

- А солдатик со звездочкой провоюет неделю: "пушечное мясо"… Стали штамповать из электрокартона. Но и это выходило дорого! Решили делать звездочки из папье-маше, - подчеркнул Комлев. - Такой знак служил не больше двух месяцев. Эксперимент пришелся на конец 1941 - начало 1942 года. Бумажных звездочек успели сделать немного: для передовой - зеленые, несколько сотен тысяч, а для комсостава - красные, мизерной партией. В Москве, в Центральном музее Вооруженных сил, нет даже зеленой бумажной звездочки. А мне попалась красная!..

Да еще как попалась. Вообще-то он покупал латунные или медные знаки с горячей эмалью. Курсанты училища попросили форму для выступления и одну звездочку "свинтили". Взамен прицепили, как им казалось, тусклую дешевку - видимо, у кого-то она хранилась дома. Комлев пригляделся - и ахнул: если бы ребята знали, сколько эта вещь стоит!

Когда в музее на экскурсии были фронтовики, один из них с волнением взял эту звездочку в руки, вспоминает Комлев:

- Вы знаете, говорит, а я носил такую… Они рыли окопы на подступах к Курской дуге, пооборвались и перед началом сражения получили новое обмундирование с непривычно легкими звездочками. Думали, это алюминий. Во время боев фронтовик потерял пилотку, был ранен, а после госпиталя ему выдали уже лендлизовскую звездочку.

В витринах музея можно найти оружие царских офицеров и радиоприемник сороковых годов, ножные кандалы екатерининской эпохи из воронежской тюрьмы и бивень мамонта.

Но самые острые впечатления оставляют вещи - и судьбы - простых воинов. Подпрапорщик Филипп Павлович Пахомов из Воронежской губернии на Первой мировой чуть не потерял зрение из-за отравления газами. Подлечившись, он не поехал домой - обучал солдат по 12 часов в сутки и жил в общей казарме, куда вместо ста человек набивалось 400.

Полковник Владимир Николаевич Грамбек служил в 16-м уланском Новоархангельском полку, который с 1913 года стоял в Воронеже. Участвовал в Белом движении, попал в плен и в 1921-м был расстрелян. Сын Сергей, взводный унтер-офицер того же полка, дошел до Крыма и выехал за границу. Он захватил фотографии отца и свои рисунки, сделанные в годы Первой мировой и Гражданской в перерывах между боями. Некоторые даже раскрашены! Их Комлеву подарила живущая в Греции дочь Грамбека-младшего, узнав, что тот восстановил надгробие ее отца на Юго-Западном кладбище.

Белоэмигрант вернулся в Воронеж в 1956-м - невероятно, но факт. Он грезил родиной, хотел узнать о судьбе близких. Для начала их с рафинированной 16-летней дочерью определили в Сибирь. Из местных лагерей как раз вышли по амнистии воры и бандиты. У "возвращенцев" - ни работы, ни жилья. Грамбеки продали остатки ценностей, добрались до Ленинграда и разыскали иностранных журналистов. Спасая имидж страны, советские чиновники моментально принесли им извинения, помогли с переездом в Воронеж и даже обещали квартиру. Дали, правда, место в мужском общежитии - одно на двоих, в комнате с тремя молодыми людьми. На работу Сергея Владимировича не брали. Кадровый офицер со знанием нескольких языков еле устроился сторожем в морг. Но - не унывал. Ровесник века, он прожил 70 лет.