Поделиться
Есть объяснение очевидное: возраст. Гранину 98 лет, что само по себе внушает уважение. Но... глядя на него, многие думают невольно: вот нам бы так, прожив почти столетие, сберечь в себе и ясность мысли, и свежесть чувства. Так что дело не просто в выслуге лет. Большой писатель - тонкая материя. Он помнит цену дольки хлеба - блокадного пайка. Пытается разгадывать Россию, в которой вечны "европейские слова и азиатские поступки". Его всю жизнь интересуют люди науки, тайна познания - он помнит парадокс блестящего гистолога Невмываки: как можно всю жизнь изучать червяка? - червяк такой длинный, а жизнь такая короткая! Но... в человечестве его волнует не столько недостаток знаний, сколько недостаток доброты.
Культ разума, он убежден, опасен не меньше культа веры: "бога, управляющего миром согласно законам любви, нет. А другого бога я не знаю и знать не хочу" - истина из его с Алесем Адамовичем "Блокадной книги". Когда-то в школах бурно обсуждали его "Иду на грозу" - там философия героя светла и мрачна одновременно: "в этом мире хорошо только подлецам: им не в чем разочаровываться". И все же - смысл имеет только вечный поиск истин, даже иллюзорных.
Какая связь между Госпремией и мыслями писателя о жизни? Что общего у ритуала с метафизикой? В случае с награждением Гранина все ясно: они совпали. Им сделано, написано и пройдено немало. Кто-то помнит его романы "Искатели" или "Иду на грозу", кто-то "Зубра". Кто-то не забыл, что Гранин был энтузиастом создания первого в Советском Союзе "Общества милосердия", - но! Только что у Даниила Александровича вышла новая книга - причем о любви. "Она и все остальное". И президенту, вручившему Госпремию, писатель преподнес в ответ альбом старых фотографий - обратите внимание на обложку: "Петербург. Чувства в деталях".
Любовь, нюансы чувств, как, например, достоинство и совесть, - из таких суровых ниток Гранин сплетает свои смыслы истории и жизни. И Путин, кстати, припомнил фразу Гранина: "Могу ошибиться, звучит она так: "Совесть - это как бы малое представительство Бога". Это действительно магистральная мысль..."
О чем сказал писатель президенту? Гранин говорил о чуде. Чудо, что прошёл четыре года войны. Чудо, что всю жизнь творил, искал ответы на вопросы: "зачем я живу, почему я остался жив, как жить дальше". Он, как о чуде, говорил о "любознательности" - вот что ведет всех нас по жизни. "Первым любознательным человеком была Ева. Ей мы обязаны тем, что мы живём так, как живём. Благодаря ей мы поняли, что можно жить иначе, не обязательно в скучном раю проводить бесконечную жизнь".
Седовласый, умудренный Гранин рядом с президентом говорил про счастье. Счастливый - это кто? Тот, "который нашёл себя". А Гранин сам - себя нашел? Ответ писателя, безусловно, всегда в его книгах: читайте и обрящете. Но если коротко - он объяснит: даже если "не всегда удаётся, сами поиски себя уже доставляют удовлетворение, и ты становишься другим".
Да, Гранина не будет в Москве двенадцатого июня. Но даже и отсутствуя (по уважительной причине) - он присутствует. Что церемонии - он есть в нашей культуре. В нашей жизненной текучке - даже если мы того и не всегда осознаем. Даже если говорит он уже тихим голосом. Это, между прочим, дело государственной важности - когда есть в стране, к кому хочешь прислушаться. Когда есть с кем разделить и мнения, и сомнения.
Читатель, кстати, может сделать это прямо сейчас. Вот некоторые рассуждения Даниила Гранина из его интервью, публиковавшихся в последние годы "Российской газетой", - о времени, о жизни, о себе.
"Я прочел воспоминания Альберта Шпеера, где он не постеснялся рассказать о своей дружбе с Гитлером. В его строчках проглядывает сочувствие к вождю Третьего рейха. С одной стороны, я понимаю признательность Шпеера по отношению к Гитлеру в начале его карьеры - фюрер дал ему возможность стать главным архитектором Рейха...
Но ведь потом, когда Шпеер стал министром вооружения Германии, его подземные заводы изготавливали не только вооружение, но и газовые камеры. Он же не мог этого не знать. Он видел наших пленных, которые работали на этих заводах в тяжелейших условиях. Но...
Двадцать лет сидел Шпеер в Шпандау. За это время многое изменилось в Германии. Страна прошла денацификацию, Гитлер был признан человеком, ввергнувшим свою страну в беду. Но, несмотря ни на что, Шпеер ничего не переоценивает - он по-прежнему верен своему вождю и спустя 20 лет после окончания Второй мировой войны...
Всего этого я понять не могу. Могу признать: Шпеер был действительно талантливым архитектором. И поэтому неизбежно вновь возникает пушкинский вопрос: как талант совмещается со злодейством".
"... Но у меня другой вопрос: а правильно ли, что у нас ничего не осталось от Сталина? Вы же понимаете, я ни в коем случае не защищаю культ, не мечтаю о его возрождении, но как бы мы ни относились к Сталину, эту страницу нашей истории нельзя выжигать, вычеркивать. С ней связана судьба многих миллионов - значит, вычеркиваются и они. А ведь мы были воодушевлены, верили в то, что оказалось утопией.
Я помню, как впервые оказался с товарищами за границей году в 56-м. Мы шли по Парижу в широких штанах, в пиджаках с огромными плечами, в кепках. Шли с чувством превосходства...
И потом запреты ведь только создают феномен "запретного плода". Знаете, как-то я был в гостях в одном грузинском доме. Посидели, поговорили, а потом хозяин дома позвал в сад. А там будка с электромотором. Хозяин включил его, и из ямы вырос... памятник Сталину! Из-под земли!"
"Шпеер едва ли не исключение - фашизм за все годы своего существования в области искусства и культуры не создал ничего существенного. Вы не вспомните ни одной замечательной книги, ни фильма, ни музыкального произведения. Почему же фашизм оказался бесплоден? Не знаю... Я могу вам задать другой вопрос: а почему мы в годы жестокой цензуры, сталинизма смогли создать и великолепную музыку, и интересную литературу, и поэзию, и кино, и театр - то, что осталось и что пользуется сегодня успехом?..
Все-таки есть большая разница между расовой теорией ненависти и нашей коммунистической идеологией, в которой нет ничего преступного, напротив, в ней есть мечта о справедливости... Так или иначе, утопии необходимы. Как надежда.
Я Сталина не могу понять. Вы знаете, что он был книгочеем? Читал Толстого, Чехова, Достоевского, Анатоля Франса, авторов непростых. И при этом оставлял пометки на полях. Это любопытно: человек, пишущий на полях, он ведь делает это для себя, не для кого-то. Значит, он размышлял над книгами, которые читал. И трудно себе представить, как это возможно: читать "Воскресение" Толстого - а потом приходить в Кремль и подписывать расстрельные списки?"
"Было очень странное, многослойное ощущение... Я - один перед всей Германией. Не перед бундестагом, а именно перед Германией. Я из Ленинграда, который Гитлер хотел уничтожить...
Моя ненависть к немцам изживалась на протяжении многих лет. В Германии издали практически все мои книги, было немало встреч, конференций и в той Германии, и в этой, у меня там появилось много друзей. И я давно понял, что, во-первых, ненависть - тупиковое чувство, оно никуда не ведет. А во-вторых, у нас своих грехов хватает. И как говорится в Библии: не суди, да не судим будешь.
Но когда я стоял перед депутатами бундестага, то поймал себя на мысли, что никто из них не был на фронте, это все дети или внуки фронтовиков. И вспомнил свой первый приезд в Германию, это было году в 55-м. Когда я шел по улицам Берлина, видел людей своего возраста и старше и думал: "Боже мой, это же встреча промахнувшихся!"
"Почему Гитлер так и не вошел в город? Точного ответа на этот вопрос нет.
Одна из высказанных официально гипотез - Гитлер понимал, что город не получится истребить физически, слишком он велик, и на улицах не смогли бы маневрировать танки. Но только ли это было причиной нерешительности фюрера? А ведь он был именно нерешителен - несколько раз приезжал сюда, колебался, обещал своим генералам, что "через неделю обязательно". Но так и не отдал приказа наступать.
Мне кажется, что очень важный мотив таков: все города Европы капитулировали перед немецкой армией. И Гитлер ощущал себя непобедимым: раз его армия подошла к городу, он тотчас же сдается. Вот и от Ленинграда он ждал, когда тот выкинет белый флаг...
Я воевал, всю жизнь прожил, ощущая себя победителем, а теперь должен кому-то что-то объяснять. Я имею право ходить там с поднятой головой, а не оправдываясь..."
"Все, что касается личных воспоминаний о блокадных буднях, приобретает особую ценность. Сегодня блокаду умело украсили героизмом, бескорыстием, состраданием и т.д. Все это было, безусловно, но если говорить только об этом, то исчезает ужас блокадной жизни.
Но самое интересное все-таки - почему я и возвращаюсь постоянно к военной теме - это феномен нашей победы. Можно ли понять: как случилось, что, обреченные потерпеть поражение, мы тем не менее победили? Ведь была отдана вся Украина, вся Белоруссия, большая часть России, люди погибали безо всякого утешения, надежды, что их смерть не напрасна. И все-таки страна выстояла. Почему?
Бывая в Германии, я встречался с тогдашним канцлером Гельмутом Шмидтом и спрашивал его: "Почему вы проиграли войну?" Он не мог ответить, кроме как: "Потому что Америка вступила". Но США в войну вступили, как известно, уже после Сталинграда. Тогда где искать причину?
Однажды прочитал статью митрополита Илариона, в которой он сказал, что наша победа - это чудо. Вначале меня это возмутило: "А как же мы? Ведь чудо без участия людей совершается само собой. И получается, героизм народа здесь ни при чем?"
Но потом я вспомнил Пушкина. "Гроза двенадцатого года/ Настала - кто тут нам помог?/ Остервенение народа, / Барклай, зима иль русский Бог?" Это признание Пушкина - тоже о том, что в общем-то только рационально объяснить нашу победу недостаточно. И гений Пушкина чувствует это лучше историков".
"Нас всегда боялись, поэтому ненавидели. Но это и понятно. Страны Европы жили и развивались во взаимосвязи друг с другом. Мы же всегда жили замкнутой жизнью, выезд и из царской России был большой проблемой (до Петра I россияне редко стремились путешествовать, в конце восемнадцатого века "гайки завинтил" Павел I, при Николае I пребывание за границей более 5 лет приравнивалось к госпреступлению. - Ред.)...
И тем не менее сейчас я не представляю себе Европы без России. Нас, конечно, могут считать Евразией, но хочет это признать Европа или нет, все заметные события в европейской жизни последних времен были связаны с Россией... И несмотря на обостренно-враждебное к нам сегодня отношение, Россия продолжает жить вместе со всем миром".
"В последнее время пишут не столько про любовь, сколько про ее вырождение. Любовь отодвинули бог знает куда - вначале деньги, потом власть, карьера. А любовь для них слишком требовательное, слишком утомительное, сложное чувство, над которым надо работать.
Мне тут подарили роман Юрия Полякова "Любовь в эпоху перемен". Очень лихо написано, остроумно, интересно. И вроде про любовь. Но герой, редактор какого-то журнала, только и делает, что шествует от одной женщины к другой, к третьей, четвертой. Кого-то из них он любит больше, кого-то меньше, но от этого суть истории не меняется. И, поверьте, под конец так устаешь от этой бесконечной перемены женщин!
Я понимаю, что такова московская жизнь. Что все это правда. Но я не хочу об этом писать. Мне хотелось создать старомодную книжку. Про любовь. Про то бескорыстное чувство, переживая которое, ты понимаешь, кто ты такой, на что ты способен, каким ты можешь быть...
Может быть, сегодня об этом глупо, нелепо говорить, но мне все равно... Я знаю одно: русская литература все-таки создавалась на любви. Это было ее главное свойство. Помните, у Толстого в "Анне Карениной" Кити с Левиным объясняются с помощью фраз, состоящих из первых букв слов. И они друг друга понимают. Как это может быть? Это мистика! Магия любви.
Вы знаете, что такое любовь - для меня наглядно изобразил Шагал в своей картине "Прогулка". Веришь, что, когда человек влюблен, он способен на все, для него нет ничего невозможного!
С любовью можно все преодолеть. Любая гравитация преодолима".
"Понимаете, мы всегда хотим подвести некую черту, добиться какого-то четкого ответа, результата, вердикта: "это вот так..." Но у меня нет однозначных ответов на многие вопросы. Все слишком сложно...
Хочется, чтобы все было понятно? Это ужасно! Ведь скучно жить, когда все понятно!"
"Я и не атеист, и не верующий, но я верю в то, что жизнь вообще - это чудо. Сегодня физики и астрофизики говорят: Вселенная - результат творения. О чуде жизни говорят и биологи.
Я знал и любил одного из наших великих ученых Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского (биография одного из основателей популяционной и эволюционной генетики легла в основу документального романа Гранина "Зубр". - Ред.). Когда ему задавали вопросы: "Как возникла жизнь на Земле, есть ли Бог", он отвечал: "Это не наше дело".
Мы и в самом деле слишком мало знаем и мало что сможем узнать для того, чтобы найти ответ на эти вопросы. Кто-то смиряется перед тем, что есть вещи, которые для нас непостижимы. А кто-то мучается, стремясь постичь, в чем же смысл жизни".
"Мы побороли идеализм и теперь относимся к жизни прагматично, корыстно. И ведь даже в церковь люди приходят просить: "Господи, помилуй, спаси нас от греха, помоги, чтобы моя жена выздоровела, дай мне возможность достичь того-то и того"... Но они не молятся: "Господи, спасибо тебе за то, что я могу смеяться, за то, что я могу иметь детей, могу любить, наслаждаться теплом солнца"...
Мы не благодарим за чудо природы, за чудо жизни, не воспринимаем это как нечто таинственное. А это все очень важное, чему не учат ни в школе, ни в храме".
"Наслаждаться жизнью. Знаете, недавно я тяжело болел, лежал без сознания неделю, врачи поставили на мне крест, и друзья уже приходили попрощаться со мной. Я был обречен. Почему я выздоровел? Не знаю. И врач не понимает. Но это случилось, и я благодарен судьбе за это".