Когда состоялась премьера "Горе от ума", вам был всего 21 год. Как в таком возрасте играть роль, которую многие считают одной из самых сложных в театре?
Артем Ешкин: Я учился на четвертом курсе Школы-студии МХАТ, и мне очень сильно повезло. Вообще мне очень нравится, что наша профессия состоит из мини-чудес. Тогда меня вызвал к себе Игорь Яковлевич Золотовицкий, мой мастер, и сообщил, что ему позвонил из Моссовета Александр Яцко и сказал, что у них был показ первого акта "Горя от ума". Там актеру, играющему Чацкого, было около 33 лет. И ему сказали - нет. Саша Яцко хотел молодого актера, быстрого и клоунирующего. У Игоря Яковлевича было несколько кандидатур. Я пошел на пробы, через неделю мы сделали показ первого действия, на которое пришло все руководство. Спектаклю открыли финансирование, и мы начали репетировать по-настоящему. Сначала я просто пытался решить те задачи, которые ставил режиссер. Тогда казалось, что это очень классно - Чацкий такого возраста, как и написан. Но, может быть, по-настоящему вкладывать что-то свое в роль, а не технически выполнять задачи, я начал только с этого года.
Главный вопрос, который меня мучил - какое право имею я, 21-летний, ничего не понимающий парень, выходить и что-то говорить зрителям, которые имеют более богатый жизненный опыт? Надеюсь, что почти справился с этим. Но теперь вопрос в другом - что говорить?
Получается, что режиссер тоже шел на риск, когда приглашал вас?
Артем Ешкин: Конечно. Я очень благодарен Саше Яцко за то, что он дал шанс, потому что мои пробы были далеко не супер. То есть он что-то увидел, сказал - надо попробовать, должно получиться. Можно гениально сыграть на кастинге, но все равно - нужно, чтобы в тебя поверили.
А насколько легко училась роль? Ведь у вашего персонажа очень много текста.
Артем Ешкин: У меня не было другого выбора. После проб мне надо было выучить к показу первого действия свой текст примерно за неделю. Александр Яцко в одном интервью сказал, что я пришел на второй день с выученным текстом, но это не так. Это произошло на третий день. Просто переписал все от руки, записал на диктофон и, когда ездил в метро, в наушниках слушал и учил. Я понимал, что единственное, что должен сделать, - это выучить текст. Дальше, когда мы репетировали спектакль полностью, поступал точно так же. Невозможно репетировать, когда не знаешь текст. В прозе ты все равно можешь чуть-чуть отойти от него, главное - не пропустить важные акценты, а тут это невозможно. Я думаю, мне было легко, потому что текст очень слаженный. Он как будто есть у всех нас на подкорке, надо его просто освежить. Он такой хрестоматийный, что, мне кажется, у любого человека лежит где-то там в закромах. И главное - этот сундучок открыть. У меня вообще легко текст учится, поэтому, наверное, не испытывал с ним никаких проблем. С нашим режиссером, он ведь еще и актер, мы занимались, не знаю, как это правильно назвать, именно словоизвлечением, обращением со стихотворным текстом. Он на это очень много внимания обращал.
Есть ли страх забыть текст на сцене?
Артем Ешкин: Точно знаю, что нет. Одно слово может вылететь, но это не страшно. Зачастую, если после последнего спектакля прошло не больше месяца, ничего не повторяю. Какие-то внутренние линии пытаюсь освежить, а вот к тексту могу даже не притрагиваться - знаю, что все будет в порядке. Никакой договоренности на случай, если кто-то забудет текст, у нас нет. Но выходы такие же, как и в других спектаклях, - либо долгая пауза, либо мы просто каким-то образом идем дальше, либо "я за тебя говорю текст", либо иногда можно немножко подсказать. Бывали смешные случаи, когда кто-то менял слова. Например, я иногда был не "Александр Андреич Чацкий". Пару раз меня называли другими именами. Мне кажется, это забавно.
Я сидела в зале и слышала, как во время вашего первого появления люди в зале чуть ли не охнули. Одежда вашего героя - это реквизит или "личный" гардероб?
Артем Ешкин: Это реквизит, но мы очень долго не могли найти, в чем мне быть на сцене. Александр Яцко вместе с Викторией Севрюковой (художник по костюмам) не приходили к соглашению, как и что. Финансирование было, но не гигантское. И в какой-то момент Вита повела меня в Охотный Ряд, и мы там оделись для Чацкого. Саша Яцко увидел это и спросил - тебе удобно? Я сказал - да. И он решил - все, оставляем. Для себя это определяю так - приехал свободный, счастливый человек. Я только из кареты, к тебе бежал, Софья, мне что - надо было идти переодеваться, чтобы выглядеть хорошо? И мне в таком образе комфортно. Я не могу себе представить Чацкого во фраке, если только это будет какое-то другое решение существования на сцене.
Близок ли вам Чацкий как персонаж?
Артем Ешкин: Когда был выпуск, не знаю с чем это связано, я еще не до конца понимал всех вещей, касающихся мировоззрения Чацкого. Я опирался на любовную историю - это то, что я понимаю, это то, что мне было близко. Но сейчас, со временем, начинаю понимать его все больше, мне уже есть, что сказать своего. Я не то чтобы разделяю или отстаиваю какую-то позицию, я пытаюсь делиться с людьми. У меня возникают вопросы - как так может быть. Я просто не знаю, что с этим делать, у меня нет решений. Возможно, когда буду знать для себя по жизни - как могу изменить, повлиять, что могу сделать, тогда, может быть, я и в роль привнесу что-то глубокое, масштабное. Потому что сейчас у меня такое ощущение, что надо начинать с себя и меняться самому и менять близких, что в последнее время я, надеюсь, делаю.
Спектакль идет в камерном пространстве Сцены под крышей. Как вам кажется, имеет ли смысл перенести его на большую сцену?
Артем Ешкин: Изначально планировалось, что в будущем мы будем играть на большой сцене, но что-то не сложилось. Есть ощущение, что могло получиться. С другой стороны, что-то бы потерялось. Мне нравятся моменты, когда в монологах я обращаюсь прямо к зрителям и вижу их глаза. В какой-то момент мне хочется их видеть, хочется узнать, понимают ли меня и то, о чем я говорю. Важно, чтобы зрители тоже увидели мои глаза. Получается не просто в зал смотрящий персонаж, а именно с тобой, со зрителем, общающийся.
Бывает такое ощущение, что публика как стена и ничем ее не пробить?
Артем Ешкин: Бывает, но я грешу только на себя в таких случаях. Залы бывают очень разные. Но как только происходит что-то настоящее на сцене, все - какой бы ни был зритель, какая бы ни была стена - она за секунду падает. Мне важно быть услышанным. Я это чувствую, глядя в глаза и слыша дыхание зала, чувствуя атмосферу. Подтверждение того, как я сегодня сыграл - хорошо или плохо, получаю, находясь на сцене, даже не на поклонах, а именно во время спектакля, когда происходит обмен энергией. Его ни с чем не спутаешь. Это и есть самая большая отдача. Как только я по-настоящему делюсь чем-то своим, в этот же момент мне отдают назад.
Во время просмотра финальной сцены спектакля у меня почему-то возникло ощущение, что Чацкий совершает самоубийство. Это заблуждение с моей стороны или в этом действительно что-то есть?
Артем Ешкин: На самом деле, когда спектакль ставился, это не обсуждалось. Просто сказали - будет так, а я сказал - ага, понимаю. Но вот облачить это в слова… Мне кажется, что можно назвать это так, как вы говорите. Чацкий будто кусок себя отрезает. И неизвестно, сможет ли он и дальше быть таким открытым. Или это заставит его стать таким человеком, как и те люди, которых он осмеивает. Как в жизни бывает, когда ты вдруг часть себя отдал, когда ты не знаешь, как дальше жить, и ты уходишь - только бы отсюда. И ты не уходишь за лучшим, ты уходишь просто куда-нибудь.
Как вообще пришло желание стать актером?
Артем Ешкин: Сначала я занимался бальными танцами. Затем пошел в театральную студию и там прозанимался чуть-чуть. А в 11-м классе мне мама сказала - попробуй поступить в театральное. Я сказал - давай. И все. Это, наверное, прозаичная история, но сейчас понимаю, что это единственное, чем я мог бы заниматься. Мама всегда меня поддерживала, за что я ей очень благодарен. При этом тогда не было уверенности, что я поступлю. Но если ты уже и так шесть ЕГЭ сдаешь, почему бы не попробовать и в театральное поступить. И предлагая мне это сделать, мама перечеркивала те деньги, которые были потрачены на репетиторов для подготовки к экзаменам. Я полностью гуманитарий, но не представляю себя в чем-то другом, даже в том, что касается других творческих профессий. То есть я и не музыкант, и не художник, и не певец. Но, может быть, я сейчас себя тешу такой мечтой, могу написать пилот сериала или хотя бы синопсис. Мне кажется, что во мне есть сценарная жилка. Но я еще не пробовал, пока только начал читать соответствующую специальную литературу. Вот летом будет перерыв, может, куда-нибудь уеду и там что-то такое попробую. А может, это зачахнет где-то на ранней стадии, и окажется, что такой жилки у меня нет (смеется).
Насколько сложно было учиться в театральном? Интересно ли было?
Артем Ешкин: Мне было 16 лет. Я просто жил там - проводил каждый день с 10 до 22 часов, а в воскресенье с 12 до 22. В оставшееся время либо придумывал этюды, либо успевал ночью погулять. Было очень тяжело, но это мне нравилось. Приходилось каждый раз самого себя ломать: когда ты не понимал, что делать, что ты столько вкладываешь сил, а у тебя еще и не получается. Поначалу это очень сложно принять. Ты думаешь, туда ли я пошел, зачем вообще этим занимаюсь. Если я ночь не спал, выпиливал что-то из картона, чтобы утром показать этюд, а мне говорят в середине этюда - стоп, это вообще не туда, это не надо. Ты в этот момент думаешь - а в чем суть профессии вообще? Она, как я понимаю сейчас, очень связана с самопознанием. Если ты в жизни не сможешь с собой разобраться, то на сцене ты тоже не сможешь быть. Потому что сцена - это увеличительное стекло. Если у тебя остается недосказанность с собой в жизни или какая-нибудь неразрешимая проблема, то это будет очень видно. Как нам говорил Виктор Рыжаков, один из наших мастеров, стыдно быть несчастливым. И это для актерства очень подходит. Несчастного человека неинтересно слушать. Можно к нему подключиться, ему сострадать, но ты ничего от него не услышишь. А вот счастливый человек, который притягивает, который вибрирует, может что-то сказать, ты к нему прислушиваешься. А Сергей Земцов, еще один наш мастер, нам говорил, что театр - это дело веселенькое. Про это тоже нельзя забывать. Копание, познание, поиск - это все прекрасно, но не надо в этом тоже доходить до сумасшествия.
Расскажите о своей работе в Театре имени Пушкина.
Артем Ешкин: У нас нет понятия "я на работе", "я целый день работал". У нас просто - "я в театре". Мы никогда не используем это слово, "работа". Мне нравится, как бы она ни была осмеяна в последнее время, позиция - театр-дом. Мне там хорошо, там - любимые мною люди. Мы делаем вместе то, что нам нравится, - это же просто счастье какое-то. Причем сейчас это даже больше ощущается, чем когда я выпустился. Тогда все время было волнение: какой я, как себя показать и так далее. В какой-то момент, если ты так относишься к этому делу, это становится обязанностью, а мне бы этого не хотелось. Я хожу в театр, потому что хочу, а не потому, что меня вызвали на репетицию.
В мае в Театре имени Пушкина состоялась премьера спектакля "Эта прекрасная жизнь" с Игорем Бочкиным и Еленой Яковлевой, в котором заняты и вы. На какого зрителя рассчитан ваш спектакль?
Артем Ешкин: Это хороший спектакль в своем жанре, который, как мне кажется, проживет много лет. С режиссером Романом Самгиным я работаю уже не в первый раз. Он огромный мастер комедий. У нас играет Елена Яковлева - мастер гигантский, Ольга Волкова - мастер, учитель и мастодонт не только этого жанра. Вообще актерский состав подобрался такой, что у всех как-то все получается, и благодаря Самгину все это сделано с хорошим вкусом, и все правильно выстроено. Мне кажется, это спектакль для всех. Он в таком жанре - комедия положений. Люди в зале умирают со смеху, и это очень приятно. Это очень сложно делать. Мне кажется, что со временем, через несколько спектаклей он будет еще лучше. Мы станем свободными, и отпустит премьерная дрожь.
Сейчас у Театра имени Пушкина гастроли на Урале. Вы тоже принимаете в них участие. Вам приходилось раньше играть не в Москве? На ваш взгляд, можно ли делить публику на столичную и провинциальную?
Артем Ешкин: Мы, когда учились в институте, чуть ли не на втором курсе, начали ездить с гастролями в разные города России и за рубеж. Например, со спектаклем Театра имени Пушкина "Тартюф", который сейчас тоже повезли на гастроли, мы уже ездили в Йошкар-Олу, Чебоксары. Я не делю публику. Зритель в регионах выдает нам больше авансов. Мы - московский театр, мы приехали - и у нас у самих не возникает потребности удивлять, мы можем сразу начать чем-то делиться, а не завоевывать право быть выслушанным.
Я, кстати, в последнее время удивляюсь, что в Театре Пушкина какой-то другой зритель. Я не знаю, с чем это связано. Даже не могу сказать, что я подразумеваю под другим зрителем. Вот мы играли спектакль "Вишневый сад". Когда находишься на сцене, есть внутреннее ощущение, что как будто пришли люди в десять раз умнее, чем обычно. Я понимаю, что это не так. Или не умнее, а более открытые, или более сочувствующие, более чуткие. Я даже не смогу объяснить, с чем это связано и как это чувствую. Мы между собой делимся, что что-то произошло. То ли к нам в театр ходят такие люди, то ли вообще по весне люди немножко вздохнули что-ли. Это очень приятно. Это сразу возвращает веру в себя и театр.
В октябре у нас будет новый детский спектакль. Был такой фильм "После дождичка в четверг" с Олегом Табаковым. У нас он будет называться "Иван Царевич". В нем у меня роль Ивана Шустрого. Вместе со мной будет играть лучший друг, однокурсник Дмитрий Власкин. И если посмотреть фильм, то мы с ним очень похожи на своих киногероев. Я на первом курсе ходил с точно такой же копной кучерявых волос. Спектакль будет делать артист театра Игорь Теплов. У нас он все время занимается капустниками, какими-то мероприятиями внутри театра. Вместе с Игорем всегда можно что-то попридумывать. Да и с моим товарищем мы последний раз играли вместе еще в институте. Мне нравится эта детская сказка, в ней есть что поиграть.
Как удается находить в себе что-то новое, каждый раз выходя на сцену в одном и том же спектакле? Например, ваш Чацкий - он все время разный?
Артем Ешкин: Когда хорошо проходит спектакль, он каждый раз разный, да. А когда одинаково, я как будто превращаюсь в какого-то придуманного человека с поставленным интонациями, и в этом нет ценности. Это свежее дыхание можно найти. Как нас учил Виктор Рыжаков, я каждый раз задаю себе вопрос, правда, не факт что каждый раз на него отвечаю, - про что сегодня играть, что мне сегодня хотелось бы сказать, чем поделиться. У актера не может не быть чем поделиться. Это не надо себе придумывать, у тебя всегда есть ответ. Потому что когда ты открыт, тебе мир сам дает что-то новое. Но надо быть очень сильным, чтобы этим правилам, о которых я говорю, соответствовать. Все равно очень часто это все превращается в ремесло. А я верю, что все мы не для этого занимаемся этой профессией.