В Петербурге вышла книга об Отечественной войне 1812 года
Своей новой монографией историк Сергей Искюль продолжает тему Отечественной войны 1812 года, однако в отличие от предыдущей историографии, где преимущественно рассматривалась военная история вопроса, новая книга представляет собой опыт исследования жизни сословий Российской империи того времени - дворянства, духовенства, горожан, крестьян.
На основе многочисленных документов - как опубликованных, но использовавшихся крайне редко, так и ряда архивных источников, автор рассматривает отношение сословий к самому факту французского нашествия, к правительственным мерам по его отражению, к рекрутским наборам, созыву губернских ополчений и эвакуации в ожидании приближения сил Великой армии.
В поле зрения исследователя - анализ того, как проявляли себя различные сословия русского общества в событиях войны. Особо рассматривается пребывание французской армии в Москве и феномен пожара второй столицы, а также ситуация, возникшая после оставления Москвы наполеоновской армией, слухи и различные общественные настроения на протяжении войны в 1812 году. Попутно уточняются и отдельные моменты, связанные с рядом важнейших событий политической и военной истории.
Отвечая на вопрос "В чем смысл необычного названия книги", Сергей Искюль признался, что "i" с точкой вместо привычного "и" поставлена не случайно и, уж во всяком случае, не ради того, чтобы лишний раз привлечь внимание к книге неординарностью написания заглавия.
- Слово "мiръ" (с обязательным твердым знаком на конце) означало в русском языке до реформы 1918 года "все люди, весь свет, род человеческий, община" и даже "общество крестьян". Отсюда и содержание книги, как она мною задумывалась, - пояснил автор и тут же отклонил все упреки в стремлении дописать сочиненное Толстым: "Название книги внешне напоминает название великого романа, но ни в коей мере не соперничает с ним в художественном восприятии и изображении эпохи. Скорее, это смысловое совпадение разных понятий".
Кстати, Сергей Искюль уверен, что тема Отечественной войны 1812 года еще далеко не исчерпана, несмотря на 200-летнюю традицию ее изучения. Да, количество различных трудов и публикаций, затрагивающих как общие, так и частные сюжеты, столь необъятно, что может показаться - дальше исследовать эту тему бессмысленно, можно только популяризировать давно добытые наукой факты и истины. Но если военная сторона, по словам историка, изучена более чем основательно, то жизнь русского общества, его интересы и тревоги, отношение различных слоев населения к "роковым" событиям войны большей частью характеризовались общими стереотипными фразами или вообще оставались в стороне.
- А между тем, - считает автор, - историческая картина такого крупного события интересна своим многообразием и даже мозаичностью. Тут и лучшие свойства человеческой души, и самоотверженность поступков, и малодушное стремление приписать собственные просчеты случайностям войны, а ответственность за злоупотребления перед казной или имуществом ближнего переложить на неприятеля.
Продолжая эту мысль, Сергей Искюль рассказал о "неудобных" фактах, дополняющих сложившиеся представления о событиях 1812 года, и о трудностях, с которыми сталкивались историки, которым едва ли не с самого начала приходилось прислушиваться к голосу внутреннего цензора, соотносить канву истории с соображениями текущей политики, привносить в повествование толику легендарного колорита.
- Даже когда губернские дворянские собрания постановляли "не щадить в случае сем не только своего достояния, но даже жизни до последней каждой капли крови", русское дворянство не забывало своих интересов, и на французов смотрело скорее не столько, может быть, как на врагов России, сколько на тех, кто покушался на собственное их благополучие, и в Наполеоне им виделся, по тогдашней фразеологии, "бич Божий" или "Робеспьер на коне". Если говорить о мещанском сословии и купечестве, то вопреки сложившимся представлениям, они отнюдь не всегда щедро жертвовали средства на военные нужды. Реальность была такова, что многие жертвователи, скрепившие своей подписью обязательство внести определенные суммы денег на те или иные нужды, связанные с войной, уже когда война перенеслась в Европу, сказывались недостаточностью и не спешили выполнять данные обещания, - рассказал автор.
Говоря о феномене "народной войны", Сергей Искюль призвал читателей не верить слепо многочисленным лубочным картинкам той эпохи: "Практически все случаи организации и действия крестьянских партизанских отрядов на поверку оказываются вымыслом, основанным на слухах и вольном или невольном желании выдать желаемое за действительное".
- Для кого война 1812 года воистину была "народной", так это для поместного дворянства, - утверждает исследователь. - Именно от исхода войны зависело их будущее благосостояние. И свое представление о "народной" войне дворяне в силу собственной помещичьей психологии ожидали найти у своих крестьян. Любопытно, что по окончании войны в главенствующих сословиях общества получило широкое распространение искреннее убеждение - народ проникся этим патриотическим настроением и, движимый им, с необыкновенной энергией воевал с "супостатом". Недаром они так прославляли "народную" войну. И, - здесь другой любопытный момент, - будучи в этом уверены, они отказывались вознаградить народ тем, что составляло для него наибольшую цену, поскольку крестьяне, по их мнению, только исполнили свой долг.
Журналистов, конечно, интересовал вопрос о московском пожаре, который стал одним из центральных сюжетов книги, а также о том, что происходило в Москве "под французами".
Сергей Искюль пояснил, что пожар был устроен по распоряжению генерал-губернатора Федора Ростопчина, и не исключил, что тот действовал по прямому указанию Александра I. Помимо этого факта, исследователь рассказал о том, что писали многочисленные современники-москвичи, простые обыватели о завоевателях.
- Сохранившиеся записки свидетельствуют - большей частью французы вели себя похвально и благородно. Они помогали несчастным, попавшим в беду, были отзывчивы и добры к "бедным и сирым", делились с ними съестными припасами, оберегали и защищали их от "злодеев", помогали тушить пожары. Кроме этого, французы отнюдь не препятствовали отправлению православного культа и ставили охрану к тем немногим московским церквам, в которых проходили богослужения. Я уже не говорю про то, что лично Наполеон распорядился приставить к Воспитательному дому стражу и перед попыткой взорвать башни Московского Кремля французами были расклеены двуязычные оповещения об опасности приближаться к стенам. Разного же рода эксцессы и грабежи в Москве проистекали при участии "беспардонного войска", то есть нефранцузских контингентов войск в составе Великой армии Наполеона, солдат контингентов немецких и других государств Европы, - пояснил исследователь.
В заключение историк подчеркнул, что его книга не ставит точку в изучении эпохи.
- Региональные архивы хранят документы, чаще всего неиспользованные историками, - уверен Сергей Искюль. - Там наверняка могут быть материалы, касающиеся деятельности властей по организации снабжения армии, формированию ополчений, документы о действиях партизанских отрядов и те, что проливают свет на положение военнопленных. Раскрытие и введение в научный оборот этих документов может сделать картину войны 1812 годы более полной, а может быть и более колоритной, чем она представляется в настоящее время.
Отвечая на традиционный вопрос журналистов о творческих планах, Сергей Искюль признался: "Вполне возможно, что в будущем напишу книгу о Петербурге в 1812 году. До сих пор такой книги нет, и отдельная глава в монографии "Война и мiръ" может стать "пробным шаром".
Справка "РГ"
Сергей Николаевич Искюль - историк, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН, автор свыше 250 статей, документальных публикаций и монографий. Область научных интересов - история внешней политики и дипломатии, политическая история России XVIII - первой половины XIX веков, наполеоновская эпоха. Член Союза писателей Санкт-Петербурга, известен как переводчик французской и английской литературы второй половины XVIII - первой половины XIX веков.