У знающего читателя могут возникнуть вопросы: позвольте, но ведь 80 лет Жоржу Нива исполнилось два года назад! Все так. Однако издание затянулось. И счастье, что этот почти 900-страничный том все-таки увидел свет.
Составители сборника Георгий Нефедьев, Александр Парнис и Вадим Скуратовский затеяли его необычно: как приношение знаменитому историку литературы, ученому, эссеисту и переводчику. Здесь есть мемуары (например, воспоминания известных людей о встречах с Нива), есть публикации личной переписки слависта (например, с Виктором Некрасовым), есть интервью мэтра, посвященные ему стихи, а также научные статьи, темы и идеи которых близки Жоржу Нива. Перечислить фамилии всех 54 авторов невозможно.
Сам виновник торжества, прибывший на презентацию из Женевы, признался:
- Этот многострадальный сборник был задуман к моему 70-летию, потом его перенесли к 75-летию... Я много раз говорил редакторам, что уже понял: они хотят издать его посмертно. Не получилось.
Юмор профессора покоряет всех, с кем ему приходилось общаться.
Писатель Валерий Попов рассказывает, что уже при первой же встрече не удержался: "Вы - идеальный француз, какими мы их себе представляем!"
- Просто я хорошо знаю Россию и ваши идеалы, стараюсь соответствовать, - парировал мэтр.
На встрече Нива рассказал о тех русских, что стали его первыми учителями великой литературы. Беженец из Тильзита, который побудил прочитать рассказ Алексея Толстого "Русский характер", белоэмигрант Никитин, который учил своего французского друга русскому языку с помощью другого графа Толстого - Льва. "Ты еще ребенок, - сказал он, - поэтому будем читать "Рассказы для детей", вот "Филипок", например.
Ну, а настоящим первым учителем-русистом стал для Жоржа Нива профессор Сорбонны Пьер Паскаль, "французский католический большевик". Это он надоумил своего студента поехать по университетскому обмену в СССР.
Здесь произошла судьбоносная встреча писателя с Борисом Пастернаком.
- Мой сосед по комнате, - рассказывает Жорж Нива, - предложил: "Хочешь, я познакомлю тебя с семьей, в которой все сидели"? Я тогда не знал этого слова в этом значении, но заинтересовался. И оказался вхож в семью Ольги Всеволодовны Ивинской. Сидела ее мать, Мария Николаевна, она сама... И классик, Борис Пастернак, конечно, приходил в этот дом.
Дочь Ольги Ивинской, Ирина Емельянова, которая вскоре стала невестой Жоржа Нива, тогда еще не сидела. Ее арестовали спустя неделю после его депортации из СССР. А выслали Нива из нашей страны за два дня до намеченной свадьбы.
Кстати, Жорж Нива вспоминает, как месяц назад ему в руки попали материалы научной конференции славистов в Стэнфорде. И там он прочитал исследование Елены Владимировны Пастернак, где она цитирует докладную Шелепина в ЦК КПСС.
В записке сказано буквально следующее: "Жорж Нива является французским разведчиком. Во время своего пребывания в СССР он систематически поддерживал связь с семьей Пастернака и Емельяновой, приемной дочерью писателя... Намечаемый брак между ними, кроме всего прочего, преследует цель поддержать антисоветскую кампанию, а также Нива имеет в виду получить наследство поэта, прежде всего за границей".
Сегодня это не может вызвать ничего, кроме горькой усмешки, но тогда это донесение сломало молодому слависту жизнь.
Вообще рассказывая о своих встречах с Пастернаком, Нива приводил немало драматических курьезов.
Вот такой, например. Поэт подарил молодому французскому слависту свою самиздатскую книжицу "Когда разгуляется". Позже ее "увел" у Нива кузен писателя Владимира Набокова, композитор Николай Набоков: он очень хотел написать на эти стихи цикл романсов. Попросил книжку на время, а оказалось - навсегда.
Но недавно Нива получил письмо из... Лондона. Некая особа, приславшая сканы этой книжки с экслибрисом Нива на титульном листе, интересовалась, имеет ли он отношение к раритету?
- Опускаю подробности, - рассказывает профессор. - Но в конце концов я получил от этой дамы "выгодное предложение": выкупить свою книжку за 18 тысяч евро. По блату. Вообще она намеревается продать ее за 25 тысяч.
Пастернака Жорж Нива называет одним из трех своих ангелов-хранителей из русской литературы. Двое других - Андрей Белый и Александр Солженицын.