Мы будем сражаться на пляжах! Но попозже
Российскому зрителю может быть непонятным, как это вообще так - 400 тысяч солдат стоят и ничего не делают, когда надо просто взять винтовку, хоть бы и одну на пятерых, и по-теркински все "Мессершмитты" посшибать. Но в нашей истории подобных страниц просто нет. Наша история победы - это подвиг народа, от которого армия неотделима. Тогда как "Дюнкерк" - это подвиг народа и отдельно позор армии. Хотя свой Василий Теркин есть. И это, конечно, Том Харди - ясный сокол, почти в одиночку на "Спитфайре" с отказавшим датчиком топлива уничтожающий бомбардировщики немцев. В основном молча и даже не хмыкая.
Том Харди в небе - это одна из трех составляющих частей фильма. И одна из двух героических. Вторая героическая - про Марка Райлэнса, который на суденышке с двумя пацанами в экипаже мчится через Ла-Манш, по пути подбирая с подбитого торпедой корабля Киллиана Мерфи. Причем последнему перспектива вернуться туда, откуда он сбежал, не слишком улыбается. Настолько, что доходит до истеричного рукоприкладства с последствиями. И третья часть - то, что происходит на берегу. Там - ад, страх, тающая надежда, паника, взрывы, толпы юношей с лицами смертников, не думающих ни о чем другом, кроме собственного выживания, с вытекающими отсюда паранойей и потерей человеческого облика. И один командир Кеннет Брана, мужественно источающий спокойствие, которого на всех не хватает.
С крыла истребителя Харди на палубу к Райлэнсу, с палубы Райлэнса на пляж и обратно на крыло Кристофер Нолан перепрыгивает, будто в классики играет - стремительно, ритмично, по четко начертанному маршруту. Пренебрегая диалогами, не углубляясь в характеры, он ваяет персонажей грубо, но основательно. Он размашисто создает непрерывное действие, ни на минуту не давая передохнуть, в чем ему немало помогает Ханс Циммер, написавший монолитный саундтрек столь оглушительной мощи, что можно с закрытыми глазами смотреть.
Но не нужно. А то Нолан обидится. Старался же, громоздил надрыв на надрыве, катастрофу на катастрофе, самолеты топил, море поджигал, Тома Харди за маской спрятал (уже во второй раз, кстати, - видать, не мила Крису томова физиономия). Он - демиург, творящий хаос и упорядочивающий его, бог войны, самая яркая звезда на небосводе, а остальные звезды у него на подтанцовке. Одной рукой он вздымает волны, другой рукой дирижирует Циммером. Убоитесь, людишки, гнева его, расступитесь все, кто в очереди за "Оскарами". Те, кто за "техническими", - монтаж, звук, т.д. - можете вообще домой идти, нечего тут ловить.
С нашей стороны события конца мая - начала июня 1940-го кажутся трусливым бегством, для англичан же это счастливое чудо, когда практически все сухопутные войска целой страны могли разом погибнуть, но не погибли. Нолан не пытается никого оправдать, обелить, но прощает, цитируя в конце речь "Мы будем сражаться на пляжах" Черчилля. Чересчур порой милосердно, снисходительно прощает, что относится, прежде всего, к линии Мерфи. Брызжет пафосом великодержавным, великобританским.
Протяжные оптимистичные, духоподъемные ноты звучат под занавес, как замедляющееся дыхание после миновавшей смертельной опасности. Чем не повод возрадоваться и пафосом побрызгать? Только что ты тонул и беспомощно барахтался, а теперь под ногами земля. И подвиг народный состоялся, несмотря на то, что военный, мягко говоря, не удался. И дальше уже известно, что будет. Снова высадка в Нормандии, уже в правильном направлении. Стивен Спилберг снимет "Рядового Райана", Кристофер Нолан его растянет, добавит ада, Тома Харди, Киллиана Мерфи, страха, Ханса Циммера и снова пустит вспять.
4.5