Поделиться
"Википедия" в статье о Случевском утверждает, что "ни у одного из русских поэтов с именем нет такого количества слабых стихотворений..." Вы согласны?
Елена Тахо-Годи: Думаю, что это неверно. Конечно, бывают такие поэты, как Тютчев, у которого почти каждое стихотворение - шедевр. Но если взяться за полного Фета или полного Блока, то окажется, что у этих поэтов "первого ряда" масса откровенно слабых текстов. И это не предвзятый взгляд. Блок - один из моих кумиров юности, но, когда я взялась читать подряд его собрание стихов, начиная с ранних, я поняла, что это можно сделать только один раз, иначе просто появится "блокобоязнь". Что касается Случевского, то стихи его - и ранние, и поздние - не слабые, а скорее "неровные": рядом с почти гениальной строкой может появиться следующая, совершенно "косноязычная". Современники сетовали, что он "портит" стих, "растрепал" его, что он "дисгармоничен" и "безобразен", как кактус. Однако эта неровность придает его Музе то, что Евгений Баратынский называл "лица необщим выраженьем". Случевский интересен тем, что всегда стремился уловить неуловимое, живописать то, "чего, как будто, нет, / Нет в осязании и даже нет в виденьи". Задача, как вы понимаете, не из простых. Думаю, любой читатель простит ему неудачные строки ради таких:
Да, мир и все его основы -
Свои для каждого из нас!
Я умер - целый мир погас!
Ты родился - возникнул новый:
Тем несомненней, тем полней,
Чем ярче мысль души твоей!
Сегодня о Случевском вспоминают редко, но если бы не ваши о нем публикации, выступления и лекции, его имя, кажется, было бы окончательно забыто. Почему вы еще в конце 1980-х занялись судьбой всеми отринутого поэта?
Елена Тахо-Годи: Я, конечно, не единственная, кто занимался наследием Случевского, были исследователи и до меня, есть и сейчас. Просто так сложилось, что моя книга оказалась первой монографией о нем в постсоветское время, мне удалось подготовить и издать два тома его стихотворений - в "Новой библиотеке поэта" и в издательстве ОГИ. Но все решил случай. В середине 1980-х в домашней библиотеке, доставшейся мне от моего двоюродного деда - Леонида Петровича Семенова, известного лермонтоведа, инициатора знаменитой "Лермонтовской энциклопедии", осуществленной по его завещанию его другом Виктором Андрониковичем Мануйловым, я нашла шеститомное собрание сочинений поэта, имени которого никогда не слышала. Одновременно один из знакомых подарил мне только что вышедшую в Петрозаводске крошечную книжечку того же неведомого автора. Так родилась мысль воскресить это имя. И действительно тогда это было "воскрешением". А в октябре 2017-го даже будет международная конференция "Поэзия предсимволизма: К 200-летию А.К. Толстого и 180-летию К.К. Случевского". Организаторами выступили моя кафедра в МГУ, Институт мировой литературы РАН и Библиотека истории русской философии и культуры "Дом А.Ф. Лосева". То, что участвует в этом "Дом Лосева", связано не только с тем, что я работаю и в нем. Алексей Федорович Лосев очень высоко ценил стихи Случевского, называл их "тончайшими".
Константин Константинович Случевский родился в 1837-м - в несчастный год смерти Пушкина. И кажется, что это обстоятельство таинственно определило его судьбу...
Елена Тахо-Годи: Случевский всю свою жизнь в меру своих сил сознательно стремился к поддержанию пушкинской традиции и увековечиванию памяти великого поэта, с которым так мистически оказался связан годом рождения. Но поэтика его, конечно, совсем другая, не пушкинская - недаром он оказался так интересен символистам.
Мне кажется, что поэзия Случевского стала для них мастерской. Они заходили в его поэзию, брали все, что приглянулось, ну а на первоисточник кто же любит ссылаться? Не потому ли и оказался забыт Случевский?
Елена Тахо-Годи: Символисты в забвении Случевского, конечно, не виноваты. Они его, напротив, также извлекли из забвения. И Бальмонт, и Брюсов, и Белый были его читателями и писали о нем в своих статьях. Ахматова его недолюбливала, а Мандельштам - наоборот...
Случевского принято считать несостоявшимся гением. Что же помешало ему?
Елена Тахо-Годи: Отвечу вам словами Тургенева, сыгравшего в жизни Случевского очень и очень непростую роль. "Непризнанных гениев нет - так же, как нет заслуг, переживающих свою урочную чреду. "Всякий рано или поздно попадает на свою полочку", говаривал покойный Белинский. Уже и на том спасибо, коли в свое время и в свой час ты принес посильную лепту..." Слава, литературная репутация - это во многом необъяснимая вещь. Тут важен не только талант, но и стечение очень многих обстоятельств. Когда Константин Случевский появился на литературной сцене, его объявили "вторым Лермонтовым" и тут же стали доказывать, что это не так, в его адрес зазвучали ядовитые насмешки. Но посмотрите на причуды судьбы. Его потомок - Николай Владимирович Случевский - недаром возглавляет в Москве "Столыпинский центр регионального развития": роды Случевских и Столыпиных пересеклись. А любимая бабушка Лермонтова, Елизавета Алексеевна, тоже урожденная Столыпина...
Либеральная критика, которая всегда определяла у нас общественное мнение, исправно бранила его до конца жизни - ведь он дослужился до камергера и до должности главного редактора сугубо официальной газеты "Правительственного вестника"!
Для нас в "Российской газете" это особенно любопытное обстоятельство...
Елена Тахо-Годи: Да, как государственного чиновника Случевского бранили, но все-таки судьба была достаточно милостива к нему как к поэту и человеку: к концу жизни он обрел счастье в новой семье и получил общественное признание, был даже объявлен в газетных публикациях "королем русской поэзии", но главное - он обрел "друзей своих последних дней", вокруг него возник кружок "Пятницы К.К. Случевского", куда приходили будущие кумиры русского символизма - Владимир Соловьев, Бальмонт, Мережковский с Зинаидой Гиппиус, Сологуб, Бунин... Но никто из них не понял, не принял душой "Загробные песни", которые писал Случевский, угасая в 1904 году в своем любимом доме в Усть-Нарве. "Я умер - целый мир погас!.."
26 июля (7 августа по новому стилю) 1837 года родился поэт Константин Случевский;
27 июля 1967 года родилась филолог и поэт Елена Тахо-Годи.
Не храни ты ни бронзы, ни книг,
Ничего, что из прошлого ценно,
Всё, поверь мне, возьмет старьевщик,
Всё пойдет по рукам - несомненно.
Те почтенные люди прошли,
Что касались былого со страхом,
Те, что письма отцов берегли,
Не пускали их памятей прахом.
Где старинные эти дома -
С их седыми как лунь стариками?
Деды где? Где их опыт ума,
Где слова их - не шутки словами?
Весь источен сердец наших мир!
В чем желать, в чем искать обновленья?..
* * *
Что тут писано, писал совсем не я, -
Оставляла за собою жизнь моя;
Это - куколки от бабочек былых,
След заметный превращений временных.
А душе моей - что бабочки искать!
Хорошо теперь ей где-нибудь порхать,
Никогда её, нигде не обрести,
Потому что в ней, беспутной, нет пути...