Поделиться
В 1943 году 20-летняя Александра Успенская десять лет лагерей получила просто за то, что ее оговорили. "За антисоветчину" и "пораженческие настроения" гласил вердикт "тройки" НКВД. Его Успенская подписала в первый день допроса в райцентре, куда ее вызвали из деревни. Вся деревня знала: критиковал на комсомольских собраниях дела на фронте и в колхозе Игорь (его фамилию Успенская забыла - В.Е.), сын школьной учительницы Анны Матвеевны. Все эти разговоры записывались в протоколы собраний, но - от имени Александры Успенской.
- Я, когда освободилась, поехала к нему в деревню, он там уже с семьей жил, - вспоминает Александра Павловна. - Говорю ему: "Гад, не стыдно было все, что говорил, записать на меня?". Он испугался: "Я не виноват. Меня заставляли". Я не поверила, но многие подтверждали, что просто была разнарядка - из нашей деревни хоть кого-нибудь отправить "по путевке" в ИТЛ. А то "не порядок": из всех сел вокруг "враги народа" уже есть, а у нас все мужики на фронте.
Успенская не читая подписала заранее составленный протокол ее допроса, которого не было.
- Как почему? - и сегодня удивляется пожилая женщина. - Мы все верили власти. - Участковый милиционер тоже знал, что я так не говорила, но как и офицер из "органов", повторял: "Ничего не знаю. Тут значишься ты. Подписывай". Я и подписала. Мне все до этого говорили: "Будут говорить: "Подписывай" - подписывай. И едь поработай, куда скажут, чтобы не было лиха. А то будут бить и пытать". Но я-то думала, ладно, как комсомолка поеду работать для фронта, а мне - "враг народа"…
Как и почему Успенская выжила, она не понимает. Валила лес на Севере. Сначала слегла с больными ногами, потом замучила цинга, потом появилось отвращение к еде. Ее оставили в покое как прокаженную. Так и говорили: "Сама отойдет".
- Мир не без добрых людей, - вспоминает Александра Павловна. - Дневальная, век ее буду помнить, Шура Борисова, учила меня есть. Возьмет мою пайку, пойдет поменяет ее у уголовных на чеснок, натрет чеснок на корочку хлеба моей следующей пайки, и требует: "На, пососи". Зубов-то у меня почти не было. Так меня и подняла. А ели мы из деревянных кормушек. Раз только отвернулась - нет хлеба в моей кормушке…
Спаслась Успенская, как она считает, случайно. Однажды в их барак пришел новый начальник интендантского снабжения.
- Грамотные есть?
- Алфавит знаю вроде, - пошутила Успенская.
Неожиданно по итогам проверки он ее назначил бухгалтером - на этапы заключенных отправлять и на каждого человека заводить новые карточки.
- Это и спасло. - объясняет женщина. - Еще смерть Сталина. Меня по амнистии выпустили. Прихожу в бухгалтерию, а начальник говорит: "Шур, смотри, ты же сегодня освобождаешься". И показывает документ.
Она заплакала. Возвращаться некуда: мама умерла, отец погиб, дом "врага народа" в деревне занят, а она из него выписана.
- Давай уматывай, - разорался на Успенскую ее начальник. - Ишь, удумала. Я тебе останусь…
И снова помог. Сказал, что под Москвой много заводов и работы. Она и поехала. Выбрала город с гигантским портретом Сталина на железнодорожном вокзале.
- Сталина я всегда любила, - объясняет свой выбор Александра Павловна Успенская. - Когда он умер, я плакала. Он действительно всем нам был как отец родной…