Цветы складывают к огромному коллажу из фотографий: большинство на них улыбается. На мюзиклы ходят оптимисты и жизнелюбы. Зато трудно сдержать слезы оставшимся в живых. Перед минутой молчания отец одной из погибших на Дубровке девочек обращается к журналистам, которые окружили прижавшихся друг к другу людей перед портретами: "Очень просим, дайте нам время, потом спросите, что мы чувствуем". Метроном отсчитывает секунды и имена: "Алексей Бочков, 25 лет...Романова Ольга, 26 лет..." Становится так тихо, что кажется, весь город замер вместе родителями, потерявшими детей. В небо отпускают 130 белых шаров по числу жертв, и их уносит холодный северо-восточный ветер, норд-ост.
Только тогда удается поговорить с людьми "Норд-Оста". "Никто не вышел целым из этой трагедии, - рассказывает Нина Павловна, дочь которой выжила, - после такого нельзя жить по-прежнему, это отпечаток на всю жизнь". С ней маленькая женщина, мама другой зрительницы "Норд-Оста" - глаза, полные неизбывной тоски: "Девочки дружили, работали вместе и на мюзикле сидели рядом, но вот моя погибла..."
Появляется Иосиф Кобзон. Он вместе с Любовью Корниловой из Сергиева Посада и ее детьми. Младшего зовут Иосиф - в честь артиста. Кобзон уговорил бандитов освободить детей. Самыми маленькими оказались две Любины дочки. Они спали, когда к ней подошел террорист и велел собирать детей. Вместе с ними выпустили и мать, а она прихватила с собой чужого ребенка.
- Они не щадили никого. Я привез Евгения Примакова. Он потом сказал: "Разговариваешь, как со стенкой". Это зомбированные дети войны. Но были вокруг и другие люди. Подошел военный пенсионер: "Пусть кого-нибудь выпустят, а я сяду на его место". Священник спрашивал: "Может быть, там кто-нибудь хочет исповедоваться..." - вспоминает Кобзон и обещает внести предложение в Госдуму сделать 26 октября днем траура.