В Концертном зале Чайковского прозвучала литургия Клаудио Монтеверди

Знаменитый бельгийский ансамбль Collegium Vocale Gent под руководством Филиппа Херревеге вновь выступил в Москве в филармоническом абонементе "Вершины мастерства. Барокко". Прозвучала Vespro della Beata Vergine ("Вечерня Пресвятой Девы") Клаудио Монтеверди (сочинение 1610 года).

Исполнение полуторачасового сочинения Монтеверди, ставшего своего рода музыкальной хрестоматией того времени, когда Ренессанс сменялся барокко, а мотеты и мадригалы вытеснялись оперными ариями, приурочено к 450-летию композитора. К этой же дате приурочен и большой европейский тур бельгийских музыкантов, исполняющих Vespro della Beata Vergine от Амстердама до Москвы.

Как и задумано Монтеверди, мыслившем в "Вечерне" не только церковными категориями, но и категориями оперной эстетики (не случайно он был автором первой оперы "Орфей"), музыканты на сцене разыграли деликатное действо: разделенные в пространстве ансамбли хора и солистов перекликались между собой, из полукруга живописных барочных инструментов, использовавшихся Монтеверди в "Орфее" (струнные, корнеты, блокфлейты, орган с деревянными трубами, лютня, теобра), выходили на первый план то лютня, то солирующие скрипки, "переплетавшиеся" с голосами певцов, то тромбон вдруг занимал место в хоре.

Солисты собирались в музыкальные "мизансцены": в мотете Duo Seraphim (два ангела пели "Свят, свят Господь Саваоф") - вокальный дуэт теноров на словах "Отец, Слово и Святый Дух / И эти три суть едино" переходил в виртуозный унисон с присоединившимся к ним контратенором. В мотете Audi coelum ("Слушай, небо, мои слова") тенор обращался к деве Марии, демонстрируя, будто в оперной арии, виртуозность и искусные орнаментированные высокие ноты, а второй тенор, удалившийся вместе с лютнистом за оркестр, вторил ему нежным эхом "издалека".

Монтеверди мыслил не только церковными категориями, но и оперной эстетикой

В этой "Вечерне" оживал утонченный театр старинной музыки, выраставший прямо на глазах из литургии с ее григорианским хоралом и каллиграфически выписанными в звуках текстами псалмов. Сладковатые "католические" тембры высоких теноров вводили в "красочные" части "Вечерни". Херревег тихо "медитировал" у пульта, создавая волшебную красоту звука - легкого, воздушного, бесплотного, как небесный мир, о котором пели музыканты, как неосязаемый образ Пресвятой Девы. А величающий Богородицу Magnificat разворачивал всю богатую красоту монтевердиевской "архитектуры", звучавшую у Херревега негромко и сокровенно - словно в другом измерении.