Почему профессор университета США снова и снова возвращается в Сибирь
Владимир Лазаревич, вас называют пионером нейроанестезиологии. Вы - один из лучших анестезиологов Америки. Руководите сотней реаниматологов в госпитале. Участвуете в международных проектах по изучению мозга. Живете на берегу океана, наконец. Зачем вам эти поездки в Сибирь? Чего вы хотите добиться?
Владимир Зельман: Мой приезд - это часть большой работы над важным проектом. Мы создали первую в России зеркальную кафедру анестезиологии и реаниматологии - она будет одновременно работать в Институте медицины и психологии НГУ и университете Южной Калифорнии, где я работаю. Организован дистанционный курс лекций для студентов НГУ - их будут читать ведущие ученые университета из США. Заведующий кафедрой - мой друг, профессор Сергей Астраков, главврач новосибирской больницы N 25, которая станет клинической базой проекта.
Зеркальная кафедра - это объединение двух учреждений, которые "отражаясь" друг в друге, умножают собственные преимущества. Это отражение точек зрения, обсуждение новых путей решения задач современной, сложной молекулярной медицины. Университет в новосибирском Академгородке и его факультет, ставший институтом, имеет особую миссию.
Я поездил по миру, но нигде не видел такого уникального научного конгломерата, как Академгородок - здесь более тридцати исследовательских институтов, это комплекс lifesciences, и здесь особая атмосфера творчества. Новосибирску, безусловно, нужен второй мединститут - именно в Академгородке, для подготовки врачей-исследователей, врачей-инноваторов. И ректор НГУ Михаил Федорук, и директор Института медицины и психологии Андрей Покровский - энтузиасты создания этой программы. И мы надеемся, что, окончив обучение, выпускники будут получать здесь не только диплом врача, но и степень "doctor of philosophy" - в России это соответствует кандидату наук.
Я горжусь тем, что судьба связала меня с Новосибирском. Шестьдесят четыре года назад я приехал сюда из Украины и до сих пор считаю, что мне очень повезло. Поэтому я стараюсь быть полезным этому городу.
Как вы оказались в Сибири?
Владимир Зельман: Я родился в маленьком городе Сквира, мой отец был извозчиком. Почти все наши родственники погибли во время фашистского холокоста, а мы случайно спаслись. И, пережив это, я, окончив школу, уехал за пять тысяч километров от дома, хотя до Киева - всего сто километров и столько же до Винницы. Но путь туда мне был закрыт. "Ваша ридна мова - не украинска", - говорили мне и отказывались принимать в институт. Сейчас там происходит то же самое.
А почему выбрали именно Новосибирск, а не Москву, например?
Владимир Зельман: Это случай. Мой брат служил здесь в армии. И моя двоюродная сестра написала ему в письме, что Володя мечтает стать врачом, но его мечта, к сожалению, не осуществится. И он пошел к замполиту. А тот повел его к ректору Новосибирского мединститута - Григорию Залесскому. Конечно, они не сказали ему, почему просят за меня - тогда о "пятом пункте" молчали. Сказали так: мол, вот этот парень хочет остаться здесь на сверхсрочную, а у него есть брат, который окончил школу с медалью (мне дали серебряную медаль, а не золотую, все из-за той же "мовы"). Ректор ответил: "Вообще-то мы медалистов берем без экзаменов. Пусть присылает документы".
Получив диплом, я работал анестезиологом в институте Мешалкина. Здесь действовала очень интересная, уникальная - и не только для СССР - программа. Я бы даже сказал, что она во многом опередила то, о чем сейчас говорят в Америке, и о чем читают лекции американские врачи. Евгений Николаевич Мешалкин придумал декадники сердечной хирургии. То есть, как сейчас говорят, "вынос передовых технологий за пределы учреждения". Операции на сердце, диагностика, выхаживание - опыт, который был у хирургов института, передавался другим врачам страны.
Мы выезжали бригадами в разные города. В составе одной из таких бригад я приехал в Тюмень, где в то время начали создавать медицинский институт. Тогда анестезиология была новой специальностью, меня пригласили, и я организовал курс анестезиологии в Тюменском меде, стал доцентом. Работая там, я также был врачом санитарной авиации - на Ан-2 мы летали из Тюмени до Тобольска, Ханты-Мансийска, Уренгоя. Кстати, в тюменском университете до сих пор хранится "сумка Зельмана": набор анестезиолога, который мы брали на борт. Кстати, там мы впервые использовали вертолет в санитарной авиации - в экстренной ситуации нам помогли геологи.
Об организации работы в условиях Крайнего Севера я доложил на первой в СССР конференции анестезиологов в июне 1965 года в Москве. И мне предложили остаться в столице. Устроили на работу, дали квартиру и прописку. Я работал в институте усовершенствования врачей, в институте имени Бурденко и был также консультантом так называемого "кремлевского" медицинского управления. На одной из консультаций пациентом оказался доктор Арманд Хаммер - знаменитый миллиардер и большой друг Советского Союза. И он пригласил меня работать у него личным врачом.
Как вы отнеслись к такому предложению? В СССР у кого были личные врачи - только у Ленина и Сталина, наверное?
Владимир Зельман: Все главы государств имеют личных докторов, это требование протокола. А Арманд Хаммер был фигурой уникальной. В 1920-е годы он приехал в Россию в качестве врача-инфекциониста. У него, конечно, было желание посмотреть, что такое революция, ведь отец Хаммера был коммунистом. Здесь он понял, что в качестве врача вряд ли сможет принести большую пользу стране, где не хватает не то что лекарств, даже хлеба. Он организовал поставки зерна в Россию, познакомился с Лениным, который называл его товарищ Хаммер.
Как вы решились на переезд в США?
Владимир Зельман: Хаммер спросил: "Чем я могу вас отблагодарить?" Я сказал, что хотел бы посмотреть, как в Америке организована медицина. Через некоторое время Хаммер приехал к нам домой, на Алтайскую улицу, на лимузине - его тогда называли "членовоз", ЗИЛ-110. Смотреть сбежались все соседи - думали, это какой-то катафалк. Хаммер выходит и очень осторожно спрашивает: "А кто с вами поедет?" - "Я один". - "Хорошо. Билет я вам выписываю в одну сторону". Я почти взмолился: "Доктор Хаммер, у меня нет денег на обратную дорогу!" И тогда он на ломаном русском говорит: "Я не думал, что вы такой дурак! Я вас приглашаю на работу!"
Жена просила меня "не поддаваться на провокацию". Но я спросил совета у друзей - академика Святослава Федорова и нейрохирурга Эдуарда Канделя. Они сказали: "Если Хаммер приглашает, опасно ему отказывать..."
Почему опасно?
Владимир Зельман: Когда я уезжал, люди в штатском сказали мне на прощанье: "Только товарищу Хаммеру мы подарим вас". Он имел тогда очень большой вес в СССР. А 1929-м году Сталин планировал убить Хаммера, но у него были связи в НКВД, и его предупредили, что надо уезжать. Он сбежал и до середины 1950-х не появлялся в СССР. У него были личные письма от Ленина, и однажды он сделал с них копии и передал послу СССР в Америке. Сказал: "Может быть, пригодятся". Когда их показали Суслову, который был секретарем ЦК по идеологии, он воскликнул "Это же уникально! Где товарищ Хаммер?" - "В Америке". - "Пусть приезжает".
Арманд Хаммер использовал свое влияние для организации встреч на высшем уровне - Хрущева с Кеннеди, Картера с Брежневым. И до самой смерти (в 1990 году, в 92-летнем возрасте) играл большую роль в политике.
Вы много лет занимаетесь медициной. Что вы считаете самым важным событием в ней за этот период?
Владимир Зельман: Самым крупным рывком за время моей деятельности был проект "Геном человека". В 2000 году у меня была лекция "Человеческий геном и здоровье человека": я предвидел, что произойдут потрясающие революционные сдвиги в понятии патологии уже на молекулярном, а не на клеточном уровне. И это даст врачам ключ к диагностике, особенно ранней, и к тому, как использовать это при влиянии на генетические мутации. Новые методы ранней диагностики и прерывания или коррекции патологического процесса нужно искать на генетическом уровне.
Сегодня уж есть технологии, которые позволяют на уровне зарождающихся клеток после оплодотворения, если у родителей есть передающаяся по наследству патология, просто вынуть эти "поврежденные" части и избавить все последующие поколения от этой проблемы. Однако мы только в начале пути: сейчас технология на молекулярном уровне может дать сбой и привести к новой патологии, поэтому их пока не разрешено использовать. Но через несколько лет выбор мутирующих "кусочков" станет более точным.
Совершенствование таких технологий - как и раз и есть задача врачей-инноваторов, о необходимости воспитания которых я уже говорил.
Владимир Зельман: Ходит легенда, или даже анекдот, - Арманд сам любил его рассказывать. Как-то он приехал на Красную площадь и захотел посетить мавзолей. Было шесть часов вечера. Патруль его не пустил - закрывались в четыре. Он попросил позвать коменданта и показал ему телеграмму с текстом: "Товарищ Хаммер! Вы можете посетить меня в любое время дня и ночи". Подпись - Ленин. Хаммер говорит - видите? В любое время! А я пришел к нему всего-навсего вечером.