Валентин Гафт стал гостем в программе "Место встречи - истфак МГУ

Общение с Валентином Гафтом проходило в стенах исторического факультета МГУ - в рамках новой программы "Место встречи - истфак МГУ", задуманной лично деканом факультета Иваном Тучковым и осуществленной при поддержке Ученого совета.

Это вклад факультета в формирование мировоззрения сегодняшнего дня. И Гафт, который своим творчеством сформировал советскую и российскую театральную школу и чьи спектакли до сих пор разбирают на лекциях во ВГИКе, - самый лучший гость для думающей публики.

...Зал встретил актера аплодисментами. Скромно устроившись на кафедре, Гафт начал с традиционного: как он стал артистом.

- Я вырос в московской коммуналке дома на улице Матросская Тишина. У мамы в семье было 13 детей. Дед был ломовым извозчиком. В очередной раз мы должны были ехать к деду на Украину 21 июня 1941 года. Нам удалось взять билеты на 22-е число. Но утром по радио выступил Молотов: началась война. Мы остались в Москве.

Отец сразу ушел на фронт добровольцем. Помню запах сырой известки и журчание воды в трубах в бомбоубежище. И вой воздушной тревоги. В конце 44-го года раненого отца привезли в Москву, мы с мамой приходили к нему в госпиталь. Он был весь забинтованный. Около кровати на тумбочке стояли тарелки с едой и стакан с компотом. Я выпил компот и казалось, что нет никакой войны, что это не госпиталь и отец не ранен. Помню неповторимый голос Левитана по радио. Война окончилась. Мы победили. Мама каждый день ходила на Белорусский вокзал в надежде встретить своих братьев, но все, кроме одного, погибли.

Учителя

Нахватав в старших классах двоек, я решил стать артистом. Мне казалось, нет ничего проще, как выйти на сцену и сказать: "Кушать подано". Начал играть в школьной самодеятельности: мне доставались только женские роли, потому что школа была мужская. Роль невесты в чеховском "Предложении" считаю своим лучшим достижением! Мне хотелось, чтобы меня обожгло эмоционально. И эмоциональное обожгло.

В школьной самодеятельности мне доставались только женские роли, потому что школа была мужская

...Уже пройдя первый тур в Школу-студию МХАТ, я увидел Сергея Дмитриевича Столярова из картины "Цирк". Там он в белом свитере, шагая вместе с Орловой, пел песню "Широка страна моя родная". Я объяснил ему, что поступаю во МХАТ. Он спросил: "Кто набирает курс?" - "Топорков". Я было пристроился к пеньку, чтобы читать басню. А Сергей Дмитриевич мне, обычному пацану из 10-го "Б" 378-й школы, сказал: "Зачем же здесь? Приходите ко мне домой". Так я попал к нему домой, мы с ним разбирали каждое слово в басне "Любопытный". Когда я увидел свою фамилию в списках поступивших, от волнения убежал. И бежал без остановки две станции метро.

Первая роль

Первый фильм, в котором я снимался студентом, - "Убийство на улице Данте". Я должен был войти в дверь, сунуть руку в карман, достать бумажку и сказать: "Марсель Руже, сотрудник газеты "Свободный Сибур". Простите за вторжение, мадам". Эту фразу репетировал перед зеркалом месяц. Ведь режиссером фильма был Михаил Ромм! А оператором был отец Галины Волчек Борис Волчек. Я, когда увидел Плятта, увидел Козырева, не мог связать двух слов. И тогда второй режиссер сказал: "Как мы ошиблись в этом парне!" И я заледенел на всю оставшуюся жизнь. Но не только у меня не получались роли. Утвержденный на главную роль Михаил Козаков как-то зашелся криком: "Я не могу столько ждать, у меня дела, замените его!" Это было сказано в адрес Иннокентия Смоктуновского... Смоктуновский был прост, потом он ушел из театра. Он тихо говорил, а в театре тоже стали тихо говорить, подражая ему.

Когда ты играешь, ты можешь стать другим человеком. Хотя я считаю, что никакие маски не способны превратить тебя в другого. Только обстоятельства вынуждают быть другим. Людям роли Бог дает. Для него мы все - игрушки...

...После окончания Школы-студии я недолго прослужил в Театре имени Моссовета, потом меня выгнали. К тому моменту я уже успел познакомиться с великим Эрастом Гариным.

Эраст Павлович ставил "Тень" в Театре Сатиры и сказал мне: "Молодой человек, у нас артист запил, не сыграете ли роль ученого?" Пригласил меня репетировать к себе домой. Представляете, сначала Столяров, а потом Гарин!

Из моего дебюта в Театре Сатиры ничего толкового не вышло. На премьере я перепутал партнерш, стал разговаривать с Аросевой, а нужно было с Зелинской. Ольга Александровна прошептала: "Идиот, она стоит сзади!" Я повернулся, задел декорацию. Конечно, после этого меня в Сатире не оставили. Через 10 лет я все-таки поступил в этот театр и играл графа Альмавиву в "Женитьбе Фигаро". Кстати, благодаря Андрею Миронову, с которым нас свела судьба на пляже в Ялте. Однажды после спектакля за кулисы пришел Олег Ефремов и пригласил меня в "Современник". Это был 1969 год.

...А с Валентином Никулиным, Олегом Далем, Игорем Квашой я делил не только сцену. Когда прихожу в театр, все время разговариваю с Квашой. Много лет наши грим-уборные располагались рядом. Иногда кажется, что он стоит за моей спиной. Я даже слышу его голос: "Чего-то плохо себя чувствую". Оборачиваюсь - никого нет. А когда он умирал, мне приснился сон, как он смотрит на меня пронзительным взглядом. Я стою на коленях, а он превращается в маленькую фотографию. Но я верю, что он жив, жив и Миша Козаков.

Об эпиграммах

Эпиграммы начал писать с Валентина Никулина. Я был в восторге от его игры. Один раз он так здорово играл, что я взял бумажку и написал восторженное: "Так ты сегодня о любви сказал, что забеременел весь зал".

Иногда мне говорят: "Какой ты злой". Но эпиграммы и должны быть острыми, колкими. Не потому, что я лучше, а они - хуже, упаси боже так думать! При том, что действительно злые эпиграммы, которые мне приписывают, на самом деле не мои. Про Безрукова я не писал, хотя мне уже надоело всех разубеждать. И про трех Михалковых - тоже не мое. А Лепс меня сам попросил написать на него эпиграмму.

Мне тоже посвящали эпиграммы. В 1965 году в Минске снимались вместе с Роланом Быковым в картине про цирк. Я играл дрессировщика. И Быков написал на меня эпиграмму. "Что такое Гафт? Может, это шкаф? Или так не выговаривают МХАТ?"