Поделиться
Власти Латвии торопятся принять решение о переводе обучения в школах нацменьшинств - а это в основном школы с русским языком - на латышский до февраля текущего года, чтобы на этой теме не спекулировали перед выборами в парламент. Министр образования и науки обещает начать реформу с сентября. По замыслу ее авторов к 2021 году школьное образование на русском окажется полностью под запретом. Как смотрит многоязычная Европа на подобную реформу? Сколько русских школ будет закрыто? Об этом наш разговор с директором Балтийского центра исторических и социально-политических исследований и координатором Совета общественных организаций Латвии Виктором Гущиным.
Преобразования, по мысли латышского министра, сначала коснутся 1-4 классов. Потом в течение 3-4 лет русский вытеснят и из средней школы. То есть в 2030 году школу закончат первые русские граждане Латвии, которые ни урока не учились на родном языке. Если отбросить антидемократическую сущность такой реформы, по-моему, она прежде всего античеловеческая. Это опасно для ребенка - не говорить и не думать на родном языке.
Виктор Гущин: Это тяжелейший удар по русской общине Латвии, по национальной идентичности молодого поколения русских, которые проживают в Латвийской Республике. При этом надо иметь в виду и то, что та билингвальная система образования, которая была введена в 2004 году (помните, 60 процентов предметов должны изучаться на латышском в русских школах), уже нанесла очень серьезный ущерб качеству образования. Эта модель отбивает у детей охоту вообще что-либо изучать. И это при том, что объем знаний, который они получают в билингвальных школах, не выдерживает никакой критики. Безусловно, есть школьники, которые вполне успешно учатся и на двух языках и, наверное, будут хорошо успевать, когда школа полностью перейдет на латышский. Но основная масса не сможет соответствовать требованиям, которые к ней будут предъявляться. Какая же это демократия? В итоге мы получим малообразованное поколение русских людей, которые к тому же будут славить нацистских коллаборационистов. А почему нет? Раз эта идеология поддерживается государством, то и школой тоже. Думаю, что немалая часть русскоязычных родителей примет решение уехать навсегда из Латвии.
Сколько сейчас осталось билингвальных, русско-латышских школ? Чтобы понять силу главного удара.
Виктор Гущин: У меня такие данные. В 1998 году - было 214 школ с русским языком обучения. Примерно 124 тысячи учеников. Сегодня осталось 89 школ и 56 тысяч учеников. То есть за не полных 20 лет и количество школ, и количество учеников сократилось более чем в два раза.
Вы правильно сказали: "главный удар". В школах нацменьшинств (украинских, белорусских, польских, еврейских) обучается всего 0,4 процента от всего количества учеников разных национальностей, проживающих в Латвии. Поэтому ликвидация русских школ приведет к тому, что абсолютное большинство национальных меньшинств не будет получать образование на родном языке.
И тем не менее страна в свое время года ратифицировала Рамочную конвенцию Совета Европы о защите национальных меньшинств...
Виктор Гущин: Да, там черным по белому прописано право национальных меньшинств сохранять свое образование на родном языке. К слову, Латвия, которая в 1990-1991 году взяла на вооружение так называемую концепцию оккупации Латвии Советским Союзом в 1940-1945 гг., не признает наличие на ее территории национальных меньшинств. А их школы называет наследием оккупации. И с такой точкой зрения у нее есть все права добиваться ликвидации этих учебных заведений.
Но там, где сегодня находится здание парламента Латвийской Республики, уже в XIII веке была русская деревня. Но власти этого не признают, заявляя, что русские здесь оказались только в результате тех перемен, которые произошли летом 1940 года. Впрочем, у школ нацменьшинств есть и другие проблемы. Для них давно не ведется подготовка учителей-предметников.
Ни по каким предметам?
Виктор Гущин: Вузы готовят учителей только для латышской школы. Наши учителя существуют во многом благодаря поддержке со стороны России, которая постоянно устраивает курсы повышения квалификации.
Но ведь филфаки выпускают русистов?
Виктор Гущин: Сейчас на факультетах славистики в двух университетах Латвии есть отделения русского языка и литературы, которые готовят преподавателей как для школ с латышским языком обучения, так и для русских школ. Больше ничего нет.
Работают ли демократические рычаги, чтобы бороться с закрытием всего русского?
Виктор Гущин: По стране прокатилась мощная волна акций протеста. Прошли первая, вторая и третья родительские конференции, которые сформировали совершенно четкие требования в адрес министерства образования и науки Латвийской Республики. Все это не позволило властям, как они планировали, с 1 сентября 2004 года ликвидировать русскую школу. Тогда был принят этот компромисс, который не удовлетворял ни одну из сторон: 60 процентов учебного времени должно проходить на латышском языке, а 40 процентов на русском. Эта ситуация сохранялась до сегодняшнего дня.
Почему власти пошли в очередное наступление на школы с русским языком обучения?
Виктор Гущин: Я должен признать, что русская община Латвии не вполне грамотно себя повела в 2012 году, когда был проведен референдум за присвоение русскому языку статуса государственного. А нужно ли было это делать? Многим было понятно, что это только усилит наступление на позиции русских школ. Я считаю, что необходимо перво-наперво провести референдум по вопросу ликвидации института массового безгражданства, и уж потом решать все остальные вопросы. Тем не менее референдум состоялся. И после этого мы стали свидетелями постоянного и очень жесткого наступления праворадикальной правящей коалиции на права национальных меньшинств в Латвии. Это коснулось абсолютно всех сфер деятельности и русской общины, и школ национальных меньшинств. Был принят так называемый закон о лояльности учителей, когда педагоги подписывали документ, где обязывались не высказываться против политики Латвийского государства. Им также запрещалось выводить детей на любые мероприятия, связанные с празднованием 9 Мая или годовщин освобождения городов от немецко-фашистских оккупантов. То есть школы оказались для русских общественников закрытыми.
Кроме того, к общественным организациям с июня 2018 года будут предъявляться жесткие требования по знанию госязыка. На всех собраниях, не смотря на то, что мы национальное культурное общество, мы должны общаться на госязыке.
То есть и на знаменитых Днях культуры России в Латвии тоже придется говорить на латышском? И русские романсы и частушки петь на латышском?
Виктор Гущин: Вопрос, конечно, хороший. Мы очень надеемся, что до такого маразма не дойдет.
Вы хорошо владеете латышским языком?
Виктор Гущин: Более или менее. Я из смешанной семьи, у меня мама латышка, папа русский. Но дома мы всегда говорили только по-русски.
Как на все происходящее смотрят в Евросоюзе? В той же Швеции много финских школ, в Каталонии можно получить образование и на каталанском языке, и на испанском. Но, похоже, то, что норма для европейских стран, Латвии не указ.
Виктор Гущин: Когда проходили первые школьные протесты, к нам часто приезжали представители Европейского союза, знакомились с ситуацией и высказывали рекомендации дать русскому языку официальный статус. Но власти всегда заявляли, что это лишь рекомендации, к ним не обязательно прислушиваться. И эта позиция сохраняется до настоящего времени. А в последнее время все, что касается защиты прав национальных меньшинств, рассматривается как деятельность, направленная на поддержку России, и, сами понимаете, мы переживаем не лучшие времена. Но оставаться безъязыким народом мы не собираемся.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"