Эксперт: Для сохранения лесов в ДФО нужно менять законодательство

Минувший 2017-й был объявлен в России Годом экологии и особо охраняемых природных территорий (ООПТ). Привлечь внимание к проблемам последних, по мнению директора Амурского филиала Всемирного фонда дикой природы Петра Осипова, удалось - и даже больше, чем задумывалось. Но вот перспективы развития природных территорий, как считает эксперт, не совсем понятны.

Петр Евгеньевич, в чем причина такой неясности? Что ждет дальневосточные ООПТ в наступившем году?

Петр Осипов: Ситуация сложная в целом по России. Несмотря на неплохое финансирование федеральных ООПТ есть проблемы с управленческими кадрами - не секрет, что сейчас в Минприроды РФ формируется новая команда.

Что касается особо охраняемых природных территорий регионального значения, то здесь как всегда беда с деньгами: будь у нас наполненные, не дефицитные бюджеты, думаю, любой губернатор выделил бы средства на охрану природы в больших масштабах, нежели сейчас. Приморье - единственный дальневосточный регион, нашедший дополнительные деньги для департамента охотничьего хозяйства. Во всех остальных субъектах пытаются лишь худо-бедно поддерживать текущую ситуацию. Даже в Амурской области, где долгие годы перечисляли серьезные средства на развитие системы, финансирование "просело".

Тем не менее в этом году Хабаровский край обещает закончить работы в заказнике "Арсеньевский", это очень длинная история. Надеемся, что будет доведено до логического завершения и создание в Пограничном районе Приморья заказника "Комиссаровский". Его территория находится на границе с КНР и перспективна для сохранения леопарда. Заказник важен не только для России - при относительно небольшой площади он будет коридором, который свяжет российские места обитания тигров и леопардов, и через него смогут сообщаться два больших нацпарка в Китае.

В Приморском и Хабаровском краях внедряют систему "Кедр", которая позволяет в режиме реального времени вести мониторинг состояния лесов. Как идет процесс?

Петр Осипов: В Хабаровском крае динамика несколько лучше, чем в Приморье, где происходят постоянные кадровые перестановки. Но я думаю, что все наладится, и работа активизируется.

Внедрять систему мониторинга лесоизменений нужно, так как она позволит четче контролировать, кто использует ресурсы нашей тайги и сколько за это платит. По данным аналитических исследований, экспорт древесины, особенно ценных пород, с Дальнего Востока все также превышает разрешенные к заготовке объемы. Из-за этого региональные бюджеты теряют деньги, а природа - уссурийскую тайгу. Старых дубов и кедров становится все меньше, значит, меньше и корма для копытных, а далее по цепочке - для тигра.

Проблема в том, что значительная часть имеющихся у нас материалов, касающихся лесо­устройства и лесопользования, находится в бумажном виде. Сейчас требуется оцифровать максимальное количество данных, чтобы обеспечить возможность специалистам заняться аналитикой.

Вторая задача на ближайшее будущее - обеспечить подачу деклараций и других документов лесного планирования в электронном виде. Сейчас эта возможность прорабатывается как департаментом лесного хозяйства Приморья, так и хабаровским региональным министерством информатизации.

Экспорт древесины, особенно ценных пород, с Дальнего Востока по-прежнему превышает разрешенные к заготовке объемы

Сбор дикоросов обещают законодательно отрегулировать. Какие проблемы нужно учесть?

Петр Осипов: Необходимо введение новых инструментов на федеральном уровне. Например, нужен вариант краткосрочной аренды, когда люди за определенные деньги смогут заключать короткие лицензионные соглашения, чтобы собирать орехи не только для своих нужд, но и для реализации. Пока очень многие заготавливают огромные объемы ореха якобы "для себя", но сдают его перекупщикам. Отрегулировать количество невозможно - федеральное законодательство не позволяет вводить такие региональные нормы. Но даже если они будут обозначены… Допустим, разрешены 40 килограммов на человека. Сегодня соберут 40, завтра еще 40. И килограммов чего? Ядра? Лущеного ореха?

Кроме того, обеспокоенность вызывает и то, что при такой массовой заготовке мы можем получить ситуацию "зеленой пустыни". Несколько лет назад подобное я наблюдал в лесу в Китае. Представьте: потрясающий кедрач - и никто в нем не живет. Когда шишки вызревают, их собирают, что называется "под метелку", и зверю в тайге есть нечего. Так что, каким образом регламентировать сбор - введением ли сроков, контроля, - вопрос открытый, но подходить нужно комплексно.

Недавно "дальневосточные гектары" стали выдавать в лесных массивах и охотничьих угодьях. Чего ждать от этого решения?

Петр Осипов: Когда охотугодья открыли для раздачи под "гектары", стало ясно, что проблема появилась и будет нарастать. Участки в таежной зоне - это не только перспектива рубок на данных территориях. Если говорить откровенно, один "гектар", выданный в тайге, - база для того, чтобы заниматься браконьерством.

Совершенно непонятно, зачем в таежной зоне берут "гектары" под животноводство. Тигру не объяснишь, где дикое животное, а где домашняя скотинка, с одинаковым аппетитом он будет есть и оленя, и корову. Двухметровый забор ему не преграда. И фермерам хищник будет только благодарен - не нужно бегать по тайге за добычей. А как потом компенсировать людям потери? К тому же рано или поздно мы столкнемся с ситуацией, когда тигр нападет на человека.

Уже есть факты выдачи в лесу наделов под ведение сельского хозяйства. Каким образом там осуществлять полевые работы? Только уничтожив лес! Возникнет необходимость доехать туда, соответственно, потребуются дороги. Постепенно появится дорожная сеть, тайга станет доступней, туда будут приходить все больше людей… Начнутся возгорания. Существуют исследования, которые доказывают, что количество лесных пожаров пропорционально количеству лестных дорог. Успокаивает только то, что таких "гектаров" пока на всем Дальнем Востоке не так много - менее 30.