Портит ли русская литература жизнь российским женщинам
Все героини от Татьяны Лариной до Наташи Ростовой, от тургеневских девушек до чеховских "душечек" настраивают жертвовать собой и любить кого не надо - странных и сложных мужчин, с коими никогда не построить хороших "партнерских" отношений, рвет и мечет автор поста в "Фейсбуке". Расставлены ли в русской литературе ловушки для женского ума и чувств? - на эту тему с психологом Ольгой Маховской дискутирует наш обозреватель.
Я - как она?
Ольга Маховская: Если пришедшая ко мне на прием девушка скажет, что на нее повлияла Анна Каренина (пусть в исполнении Киры Найтли), я ей поверю. Ясно же, что когда она решала какую-то свою проблему, она - пусть сикось-накось, но - примеряла на себя образ Карениной.
Люди литературы ( и кинематографа), конечно, на это скажут: извините, мы создаем условные миры и не отвечаем за то, как вы их интерпретируете... Мы ставим диагнозы, а не лечим. Но огромное влияние русской литературы на девичьи и женские фантазии, на любовные предчувствия несомненно. Классическая русская литература преподается старшеклассникам, когда у них начинаются первые романы. Переживающему драму молодому человеку негде искать подсказок. Наши родители обычно выступают лишь в роли безмолвных свидетелей наших драм. И подсказки делают литература и кино.
А с женскими образами, как с подсказками, в литературе XIX века - полная труха. И "Анна Каренина" - роман о крахе женской истории - самая из них грандиозная. Толстой пустил судьбу Анны под откос, продемонстрировав напрасность женских попыток быть свободной и любимой. И юные читательницы погружаются в эту историю.
А читатели?
Ольга Маховская: А вот для них это не опасно. Они умеют быть "счастливыми назло". Их подростковая эмансипация строится на мощном сопротивлении родителям. Как бы их ни предупреждали, они знают, что - "назло" - будут заниматься именно тем, чем нельзя. А у девочек главный биографический мотив - "ради": ради любви, мамы, родных. Девочки жертвенны.
Жертвенность - высшее, на что способен человек.
Ольга Маховская: Да, но она не дает двигаться дальше. Мальчики могут сказать себе: тебе тут нечего делать, уходи, и уходят. А из девочек редко кто так говорит.
Кроме того, девочки мыслят и воспринимают мир в связности. И в этой бесконечной связности Анна Каренина оказывается вдруг очень близкой, просто двоюродная тетя. А мальчики все мыслят в отдельности. Поэтому даже привлекательный Онегин для них "не опасен". Я все равно другой, думает мальчик. Принцип мальчика - "только не так, как...". В мужском восприятии - мира в целом и литературы в частности - гораздо больше отрицания. А для женщины важны идентификация и сравнение с героиней: "я - как она".
В женском сообществе разлито сестерство. Любя и поддерживая друг друга ("Мы все очень похожи"), женщины не замечают, что похожи они как раз слабостью и несчастностью. Когда тебе плохо, ты получаешь и слова драгоценные, и помощь. Но если у тебя карьерный успех или личное счастье, то с каждым шагом на этом пути ты становишься все более одинокой среди вчерашних "сестер".
А вот мужчины дружат до конца и свое с чужим не путают. У них не столько зависть срабатывает, сколько чувство справедливости.
Даже молодость длиннее, чем первая любовь
А мне вот интереснее Анны Вронский, пусть и со всей своей мужской ограниченностью, но уезжающий на последних страницах романа на войну - кровью смывать вину за ее гибель. И не думаю, что он ее разлюбил, это ее мания.
Ольга Маховская: Я тоже думаю, что мания. Потребность во все большей и большей любви. И - только любви. В конце концов не очень понятно, чего она хочет. Но не могу не сказать: вот такое частое восприятие Анны "она сама виновата" - огульно осудительно.
Ее образ дает повод заболеть любовной зависимостью?. .
Ольга Маховская: Не обязательно. Но да...
Может быть, нужны специальные педагогические старания, чтобы девочки не попадали в эти психологические ловушки?
Ольга Маховская: Не думаю, что учителям нужно перепоручать решение психотерапевтических проблем. Лучше семья. Маме не стоит изо всех сил бороться за свой суперавторитет, но стоит восхищаться дочерью и ее подругами, и знать, что им подсказать. Иначе дочь начнет искать подсказки у придуманных персонажей. А если бы еще и папы говорили своим дочкам и их подругам комплименты... Тогда, может быть, и наша литература рассталась бы с неспецифической для нее ролью.
И все-таки, почему такое притяжение чуть ли не через два века?
Ольга Маховская: Женщины XIX века выглядят очень гламурно. И Анна Каренина - первая в этом списке - красива по-особому - так же ощущает себя каждая девочка. Современное огламуренное женское сознание резонирует с этим.
И вот литература, одев женщину, особым образом преподнеся ее женскую красоту, показав, что в нее можно влюбиться... бросает ее. Почти каждый сюжет оборван. Лишь Наташи Ростовой продолжается, но - скучно...
А жизнь-то большая. И даже молодость длиннее, чем первая любовь. А вся наша литература про дебют влюбленности: "Пришла пора, она влюбилась".
У русских писателей был неосознанный тайный мужской "заказ" вот на такие образы женщин?
Ольга Маховская: Американский славист Дэниел Ранкур-Лаферьер весьма убедительно уверяет в своей книге, что секрет литературной позиции Толстого, например, в его раннем детском опыте, в травме нелюбви. Его мама умерла при родах, когда ему было 1 год и 6 месяцев. Он скучал по ней и бессознательно не мог ей простить, что она ушла. ("Зачем надо было рожать следующего? Почему не остановилась?"). И эта претензия к матери обернулась его местью женщине - никогда не могущей остановиться. Анна Каренина же не может остановиться, хотя у нее все сложилось. И это, кстати, очень верное наблюдение великого писателя за женской природой. Женщина неугомонна. Казалось бы, ну что тебе надо, все у тебя есть - рожай детей, вари варенье. Но нет.
Лев Николаевич никак не мог решить для себя, как быть с женской свободой. Тема "женской свободы" вообще не была решена русской литературой. И как психолог скажу вам по секрету: и вне литературы это до сих пор одна из самых страшных тем для мужчин - как удержать любимую женщину? Вот Толстой взял и испугал: если уйдешь из семьи, пойдешь за возлюбленным, плохо кончишь.
Но в XIX веке таких женщин было немного: институт брака был строг, а развод затруднен. А сегодня, по-моему, уходящих мужчин больше...
Ольга Маховская: Ничего подобного. 80 процентов разводов и разрывов инициируют женщины. Они по-прежнему крушат все.
Знак любви
Я тоже была литературозависимой барышней. Но на первом трудном личном опыте поняла, что законы литературы не всегда работают в жизни. И надо искать что-то еще. Мне помогла совершенно перпендикулярная литературе реальность - Церковь. У Паскаля есть прекрасное выражение, что Церковь стоит уважения уже за то, что она хорошо знает человека. В Церкви я услышала поначалу мне очень не понравившееся, но, по-моему, одно из самых лучших определений любви: "Это желание повернуться к человеку лучшей стороной". По-моему, это критерий. Хочешь понять, любят ли тебя, смотри: старается ли человек повернуться к тебе лучшей стороной? Ты можешь видеть и худшие. У нас у всех есть плохие стороны... Но если он старается повернуться к тебе лучшей, это знак любви...
Ольга Маховская: Согласна. На Церковь можно ориентироваться. Но попробуй еще достичь такой конструкции ценностей.
А мы не перебарщиваем с обвинениями в адрес русской классики? Может быть, большинство молоденьких барышень пересматривают "Секс в большом городе"?
Ольга Маховская: Короткие женские истории этого фильма явно облегчают любовные сюжеты, и это плохо... Но не будем забывать, что и широко у нас распропагандированная "любовь на всю жизнь" лишает нас "права на ошибку". Встретила первого попавшегося и начала развивать с ним отношения, как подсказывают тебе великие писатели земли русской. Ну а если ты не того человека встретила? Разумный выбор возлюбленного - с осознанием своих собственных особенностей - очень большое искусство.
А разве мы в состоянии выбирать, кого любить? Разве не оказываемся, по Марселю Прусту, за случайно захлопнувшимися дверями своих грез?
Ольга Маховская: От первого ошеломления до момента принятия решения проходит много времени. И никто ведь никого не гонит. И если понаблюдать за своими чувствами, то можно заметить, что симпатию вызывают многие люди. И кого выбрать, чтобы подойти и завести разговор, протестировать судьбу - в нашей власти. А статистика и разбор биографий, кстати, говорят, что любовь с первого взгляда со всеми ее громами и молниями - это чаще всего узнавание не своей судьбы, а своей проблемы.
Счастье обещают лишь харизматические секты
Какой?
Ольга Маховская: Ну, например, что ваш отец был строгим и психологически подавляющим вас человеком, но при этом красивым и харизматичным мужчиной. Вы будете себе твердить "Что угодно, только не это!", но встретите такого же харизматичного и красивого и скажете: вот оно! Конечно, начнете себя уговаривать, что он "не такой". Зависимости и созависимости мы выносим из детства, а не из литературы. У женщин, склонных к созависимости, обязательно были созависимые отношения с кем-то из членов родительской семьи. Зависимость формируется, когда ты чувствуешь опасность: тебе плохо с человеком, а ты все равно продолжаешь его любить... И страдаешь, не обязательно от побоев, а, например, от пустоты... На такое страдание мужчины, кстати, жалуются тоже. При созависимости же ты, несмотря на страдание, продолжаешь путь: уходишь-приходишь-уходишь... Меня пугает тут ортодоксальное: один брак и навсегда. Я не поклонник постоянной смены партнеров, снимания пенок и рвания "сладких ягод", но когда вижу бездну непонимания и страдания хоть с мужской, хоть с женской стороны... Мне кажется, не надо нам брать на себя слишком много. И не позволять брать верх честолюбию. Всегда важны человеческая чуткость и психологическая грамотность.
Вот почему я жалею женщину, так ругающую русскую литературу.
Но мы же не только сохраняем душу и ищем счастье, но еще и строим себя как культурных, сложносочиненных людей. А тут покушение на главный инструмент усложнения...
Ольга Маховская: Да ничего литературе не грозит. Тем более, что литература много делает и хорошего с психологической точки зрения. Например, помогает человеку справиться с внутренними страхами. Главный вывод, который лично я вынесла из литературы, - быть счастливым невозможно. Но это меня утешило. Литература не обещает счастья, да, но счастье обещают лишь харизматические секты.
Примеров абсолютного сиюяющего счастья не дают нам ни литература, ни жизнь. Но если, как вы говорите, есть взаимное желание поворачиваться лучшей стороной...
И еще совет женщинам: давайте ему дышать. Не пяльтесь - глаза в глаза. Надо давать свободу, не контролировать, не заставлять оправдываться... Но литература тут уже ни при чем...
Маховская Ольга Ивановна - российский психолог и публицист, кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Института психологии РАН. Специализируется на детской и кросс-культурной психологии, психологии семьи.
Жить и грешить без культуры
Георгий Хазагеров, доктор филологических наук, профессор Южного федерального университета:
- Корней Чуковский в статье "Литература и школа" великолепно сравнивает культуру чувств, которую предъявляет нам литература, и ту, что явлена в девичьих дневниках и альбомах - описание всех тех тараканьих страстей, вульгаризированных и неокультуренных чувств, которые не имеют корня в литературе.
Поверьте, неокультуренное чувство ни от чего человека не спасает. Если нет никаких сложных цивилизованных форм, в которые может отлиться человеческая страсть, она выливается в идиотские поступки. Потому что либидо все равно остается. А культура не пускает человека в полную отвязность.
Обвинения "вся русская литература настраивает женщину быть жертвой и толкает к глупым выборам, пусть писатели нам расскажут про нормальные партнерские отношения" возникают, я думаю, от того, что в нашем обществе сегодня очень многие люди хотят порвать с культурой. Она им мешает. Как мешают совесть или эстетическое чувство. И вот человек, внутренне настраиваясь порвать с литературой, совестью, не может и испытывает от этого дикое раздражение. И обращает неправедный гнев на литературу.
Давайте откажемся от наивной мысли, что без культуры, без великой русской литературы человек сразу станет счастливым. Да не счастливым он станет, а "ситуативным человеком". Вместо счастья и партнерских отношений - "ситуативная личность": увидел цветок, девушке подарил, увидел забор, слово из трех букв написал.
Мы понимаем, что такими, как герои русской литературы, быть не можем, а может, уже и не хотим, и поэтому испытываем к ним такое раздражение. Психоаналитик увидит в этом раздражении на свою материнскую (или отеческую) культуру что-то вроде массового "эдипового комплекса".
Во времена полного нравственного релятивизма эпохи постмодерна русская литература, где все определенно, не может не раздражать. Как и ее невероятно хороший язык, которым можно говорить обо всем.
Сегодня в языке засилье мата, а в мате понятны лишь эмоциональные порывы, а все остальное - сплошной обрыв: да бросьте вы, идите вы, плевал я на вас.
По неприязни к культуре и умным наше время очень похоже на предреволюционное. Тот же самый накопившийся вандализм. Но в начале XX века это было характерно для социальных низов, а сейчас этому предаются люди с высшим образованием.
Тут в чистом виде контркультурное движение. Не молодежное, не подростковое, не то, чтобы один рэпер выскочил. Это образованная часть населения, бунтуя против культуры, рубит сук, на котором сидит.
Русская литература - отнюдь не повод к возникновению любовной зависимости, но единственный якорь, который нас пока еще держит. Если нам с этого якоря сойти, настанет время очень большой неопределенности и в обществе окончательно нарушится процесс культурного обмена.
Через великие образы русской литературы к нам приходит полнота представлений о мире, настоящее понимание жизни и себя. Если нам ее героев от себя отогнать, у нас вообще ничего не останется. Из зарубежной литературы будем брать героев? Или - еще хуже - придумывать персонажи? Но это будет уж совсем смешно. Герои русской литературы хотя бы живые люди.
Русская литература - естественная среда и фундамент культурного человека. Без него мы теряем всякую стабильность и нас начинает швырять из стороны в сторону. Не надо разрушать свою культурную оболочку.