Поделиться
Лариса Гергиева, художественный руководитель Национального театра оперы и балета, который с недавних пор является филиалом Мариинки, рассказывает:
- Я давно мечтала представить нашей публике "Двенадцатую ночь". Театралы Северной Осетии Шекспира знают и любят, но чаще здесь ставились его трагедии. А "Двенадцатая ночь" - самая, наверное, жизнерадостная из шекспировских комедий…
Постановщик спектакля французский режиссер Ален Маратра не первый раз сотрудничает с Дигорским драматическим. Его "Дон Жуан" на дигорском языке два года назад был одним из первых опытов обращения театра к классическому репертуару. Показ спектакля на сцене Эрмитажного театра в Петербурге вызвал большой интерес даже у столичной публики. И вот - новая вершина.
- Шекспир - очень глубокий автор, - говорит режиссер. - Его язык называют поэтическим, но это на самом деле не так: ему важно сообщить зрителю то, что он хочет сказать, и дело тут не в красотах стиля.
Между прочим - важная деталь! - перевод на дигорский был осуществлен впрямую с английского, минуя русскую версию текста. Автором перевода выступил артист театра и исполнитель роли герцога Орсино Альберт Хадаев. Профессор лингвистики, составитель словаря дигорского языка Федар Токазов, присутствовавший на премьере, отметил сочность и выразительность перевода
- Оказывается язык Шекспира удивительно ложится на дигорский, - замечает и Лариса Гергиева. - Их роднит какая-то общая смачность выражений.
Работа над спектаклем шла девять месяцев. Ален Маратра постарался сделать спектакль об осуществлении мечты. Воспитанник Питера Брука, он вспоминает, как мэтр учил его вытаскивать из себя нужные эмоции: "Вспомни, как ты, мальчик из бедной семьи, которому в доме не хватало места на собственную кровать, мечтал о том, как вырастешь, и тебе не надо будет каждый вечер раскатывать матрац, чтобы улечься спать".
- У каждого из нас есть такая личная, детская, мечта, - говорит сейчас Ален Маратра. - И все персонажи "Двенадцатой ночи" мечтают о своем. Об осуществлении своей любви. И три героя - Шут, Виола и ее потерявшийся брат-близнец Себастьян, подобно трем волхвам являются, чтобы принести людям надежду на счастье.
По словам режиссера, самым трудным для него было добиться того, чтобы актеры смогли найти в себе и выразить нужные эмоции. Но это удалось.
Аскетически оформленная сцена (художник Мириэль Дессанжи) - словно белый лист бумаги, на котором каждый может нарисовать свое представление о счастье. Изысканы костюмы персонажей - все они, включая парики, выполнены в художественно-производственных мастерских Мариинского театра. И отсылки к неким баснословным временам сделаны очень деликатно, намеками: то особым кроем юбки с фижмами, то фрагментом доспехов, то кованым сундуком…Понятно, что постановщики сделали в пьесе некоторые купюры, но при этом добавили пролог: вместе с нами историю про чудеса в Иллирии смотрит Королева и парочка ее придворных. К слову, пышность и красота их нарядов, которые можно рассматривать как самостоятельное произведение искусства, поражает воображение.
Но главное, этот очень по-шекспировски придуманный прием добавил спектаклю рефлексии и глубины. Именно она, эта Королева, в конечном итоге расставит все точки над i и побудит героев утешить посрамленного гордеца Мальволио. Этот нелепый Мальволио (Сослан Гобеев), секретарь Оливиии (Эрна Езеева) вообще становится, по Маратра, главным героем повествование. Уморительны комические сцены с его участием. Под стать ему и партнеры Дзембат Хамикоев в роли сэра Тоби и Игорь Саракаев в роли сэра Эндрю. Стоит отметить, что веселая кутерьма, которую то и дело затевают на сцене эти персонажи, выстроена режиссером с ювелирной, почти хореографической точностью: никаких помарок, никакого неряшества, как это нередко случается в густонаселенных мизансценах, и оттого все их "шахматные" перестановки выглядят особенно комично.
Замечательно справляется со своей партией молодая актриса театра Вероника Агузарова в роди Виолы. Все чувства, переживаемые ее персонажем, так отчетливы и точны, так естественно, без малейшего пережима читаются на ее лице, а главное - так узнаваемы в повадках современной молодежи, что наблюдать за ее мимикой составляет истинное зрительское удовольствие. Перевод на русский, звучащий в наушниках, явно отстает за репликами персонажей: зал смеется раньше, чем русское ухо ловит суть сказанного.
И эта реакция еще раз убеждает: перевод Шекспира на дигорский произошел без всяких шероховатостей.
После трех премьерных показов спектакль введен в репертуар театра. Как сообщила Лариса Гергиева, в планах - его гастроли в других городах России.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"