Как в театре Любимова отмечают юбилей Высоцкого
Пластинка, которую когда-то знал наизусть каждый уважающий себя школьник и его родители, покрылась такой патиной времени, что потребовался специальный гонец из прошлого. Им оказался монтировщик Таганки, который дал послушать ее Ирине Апексимовой. Та заволновалась. Заволновался бы каждый - песни, написанные для "Алисы" Высоцким, стали едва ли не самым концентрированным, ироничным и философским описанием эпохи брежневского "олимпийского спокойствия" со всей безнадежностью ее бега по кругу. Кто знает, быть может, меланхолическая и игривая "Песенка о времени" ("Приподнимем занавес за краешек") или "Песня о королевском крокете" сделали в сто крат больше для поколения, вырвавшего страну из маразма, чем иные социальные потрясения и перемены.
Когда же счастливая идея поставить "Алису" пришла в голову Апексимовой, она уже знала, к кому обращаться. Максим Диденко - не только прекрасно чувствует парадоксальную природу абсурда и черного юмора. Он оказался в странном положении ненареченного наследника. Когда Каталин Любимова предложила ему поставить спектакль к 100-летию своего великого мужа, она прямо сказала, что находит его режиссерское видение мира очень близким к тому, что делал Юрий Любимов.
Но если ремейк Диденко и художника Алексея Трегубова "10 дней, которые потрясли мир" был демократично развернут в сторону публики, то техническая сложность и красота "Алисы", сделанной совместно с Марией Трегубовой, скорее ориентирована на интеллектуальный и эстетский театр Роберта Уилсона.
В нем три Алисы разного возраста и роста (маленькая - Анастасия Мутигуллина, постарше - Дарья Авратинская и чуть печальная и взрослая - Екатерина Рябушинская) путешествуют между виртуальным и реальным пространствами с головокружительной легкостью, присоединяя к себе четвертую (на огромном экране плавает образ очаровательной девочки с английских картинок начала ХХ века) и пятую, Алису Ночи (Александра Басова) - образ того зла, что гнездится в самых основаниях добра.
Диденко к советскому относится как к сказочному и давно прошедшему. У него, конечно, маршируют на унылых демонстрациях с частями огромного пупса в руках, или катаются на гигантских чашках в горошек - апогей позднесоветского дизайна - но волнуют его не столько реминисценции прошлого, сколько мрачные образы настоящего.
Спектакль, сценарий которого написал Валерий Печейкин, начинается обжигающе актуально. "Встать, суд идет!" - грозно взывает к публике огромный Белый Кролик (Никита Лучихин), оттесняя смущенно бормочущего те же слова серого Мартовского Зайца (Дмитрий Высоцкий). В итоге ему удается заставить зал встать. Но это первый и последний активный призыв, звучащий в спектакле. Полная насыщенного юмора и сарказма интонационная меланхолия Высоцкого здесь вытеснена монотонной музыкой Ивана Кушнира, с которым Диденко уже "переписал" комедию Александрова "Цирк", что идет в Театре Наций. Ее минорные, ритуально закругленные интонации погружают зал не столько в меланхолию, сколько в сон. И чем дальше - тем больше. Волшебные по красоте образы (чего стоит Голубая гусеница или занавес из красного бархата, бушующий по всей сцене, как когда-то бушевал занавес Давида Боровского в "Гамлете") потихоньку оседают в монотонном мареве однообразно пульсирующих звуков, и яркость неповторимых стихов Высоцкого как-то незаметно стирается.
Еще одна аллюзия, которая заложена в название новой "Алисы" - привет знаменитому фильму Тыквера "Беги, Лола, беги" (1999). Безумная история про девушку, которая за 20 минут пробегает сквозь пространства и времена, чтобы спасти своего возлюбленного. Но и эта аналогия, не вполне проявленная, постепенно исчезает.
Что остается от сказки потом, после того, как ее рассказали? Огромная голова Высоцкого (феноменально похоже озвученного его сыном Никитой), с которым решится поговорить одна из Алис. Она появляется в финале, может быть, для того, чтобы так и остаться одинокой и чужой всей той меланхолической и холодноватой красоте, которую сотворили Диденко с Трегубовой.