Поделиться
Местные журналисты видят в нем супергероя, спасающего умирающую деревню. Кто же он на самом деле? Корреспондент "РГ" попытался ответить на этот вопрос и заодно выяснить, спасет ли российское село шкаф для буккроссинга и кинотеатр под открытым небом.
- Весной бобры плотину строили, лебеди прилетали, - герой в огромных черных валенках и модной вязаной куртке расписывает прелести деревни. - Я в жизни не видел столько животины!
Трудно поверить, еще год назад он знать не знал о Большой Дергуновке. Жил в небольшом (50 тысяч человек) городке Самарской области. Работал в школе учителем истории, возил детей в "Артек". Летом волонтерил с друзьями в Самаре - восстанавливал купеческие особняки. Жизнь была прекрасна. Своя уютненькая квартирка. Получал 28 тысяч в школе, подрабатывал репетиторством.
Теперь у Миши есть посеревшая от времени и непогоды изба. Без крыльца, водопровода и газа. Туалет на улице (и дверь отсутствует). Но на завалившемся сарае - огромный портрет улыбающегося актера Николая Рыбникова. Михаил с единственными соседями живет среди бесконечных сугробов Заречной улицы. Может, будет весна и на ней?
После восстановления купеческих особняков в Самаре ему страшно захотелось иметь красивый старинный дом. "Когда грязный и неухоженный дом твоими стараниями превращается в красивый особняк, возникает уважение к себе". А тут еще посмотрел фильм про Русский Север, как туда едет молодежь, пытаясь сохранить традиции. И захотелось попробовать. Но это высокий смысл. А есть еще и простые радости. "Как говорит мой приятель-компьютерщик, смотришь в окно - поле, лошадь пасется, глаз отдыхает. А в городе куда смотреть, в соседнее окно?"
Продав городскую квартиру, Миша за 300 тысяч рублей купил два дома, мебель, инструменты, стройматериалы, погасил кредит (без кредита так прекрасно жить!). На этом запасы иссякли. "Надо было выкроить небольшую сумму на скотину, - сетует. - Но я гордо собирался развивать деревенский туризм и сдавать под это свой второй дом". Но уже летом он понял, что туризм - дело небыстрое: желающих арендовать дом на пустыре просто нет. Теперь ему хочется обзавестись хозяйством: купить поросят, уток. "И козу. Буду себе моцареллу делать". Но пестрая корова в Самарской области продается за 66 тысяч рублей, за бычка откормленного с хорошим аппетитом просят 71 тысячу. Маленькая шестимесячная козочка Дуся предлагается за 3300, а коза дойная - уже от 8 тысяч. Поросята - от 2 тысяч, суточные утята - от 120 рублей. Чтобы купить 5 поросят, десяток утят, козу дойную, нужно 30 тысяч. Плюс корм. Их у Миши пока нет, но говорит, что друзья готовы вложиться в дело. "Попробуем за год запустить".
Соседка баба Рая останавливает его мечты: "Ты чего это плануешь, все равно будет как будет: чаво было - видали, чаво будет - посмотрим, а пока надо жить сегодняшним днем". "Да, надо ждать весну, - неожиданно соглашается Миша с "теорией повседневных дел". - Реставрировать шкаф. Дрова колоть. Воду из проруби носить. Обед готовить. Может, еще займусь репетиторством. Но и буду составлять бизнес-модель будущего хозяйства, - взлетает напоследок его мысль на стратегическую высоту".
81-летней бабе Рае Усачевой и ее мужу дяде Леше Миша очень симпатичен ("Таких мало. Побольше бы таких" ). Но пять их внуков и пять правнуков живут в городе. В деревню? Ни за что! Они же в институтах учились!
А как же наш герой - с высшим образованием - не погнушался явиться в сельскую глушь? Да еще и привез с собой городской стиль жизни. Это снаружи Мишин дом - серая изба, а внутри - образец европейского минимализма. Дизайн в бело-голубых тонах. Даже пол выкрашен голубой краской. Из традиционного деревенского - русская печь, голландка, рукомойник, самодельный буфет да советский трельяж с огромным зеркалом. И под потолком - букетики с сушеными травами: зверобой, душица. А все остальное - кровать-подиум, стол, стулья, полки, гардероб и ковер с модным рисунком - Миша купил в ИКЕА. У кровати небрежно брошены кресла-мешки. Хозяин дома явный эстет. И одет совсем не по-деревенски.
Кто же он - дауншифтер-бездельник? Романтик-провокатор?
- Миша действительно своего рода дауншифтер, - считает его друг, горожанин в пятом поколении Андрей Кочетков. - И я его понимаю, в деревне есть своя суровая эстетика. Степь заволжская опять же. Но я бы так не смог.
- Если понимать под дауншифтингом российскую моду: сдать хатку в Москве, уехать на Гоа и на эти бабки там кайфовать, - я не дауншифтер, - убежден Михаил. - "Дауншифтить" можно и в городе, ты намеренно снижаешь темп жизни, чтобы потом набрать мощь. А те, кто уезжает из города, скорее созидатели, "прогрессоры", как у Стругацких. Не какие-то сумасшедшие, не сектанты. Но ребята с другим складом мышления. Они хотят вести в деревне европейский образ жизни, иметь небольшой семейный бизнес. Кто-то делает сыр. Кто-то скот разводит. Кто-то горшки из глины лепит.
Дергуновка - это не два дома на Заречной улице. Через насыпную плотину - деревня с 300 жителями, магазины, больницы, дороги. Но закрывшийся детский сад и школа для села как смертный приговор.
Дергуновка Мише уже не чужая. Едва переехав в деревню, он первым делом занялся ее историей. Оцифровал музейный архив. Завел в соцсети аккаунт "Однажды в Большой Дергуновке, или Записки помещика Власова".
Дергуновские документы и экспонаты бережно и кропотливо собирал бывший директор школы Юрий Анатольевич. "Все это добро хотели передать в Большеглушицкий краеведческий музей, сделать там стендик", - рассказывает Миша. Но ему, как настоящему историку, стало жалко материал. Он попросил его на оцифровку. Юрий Анатольевич оказался однокурсником Мишиного отца по истфаку и, конечно, разрешил отсканировать. Пока он оцифровывал архив, дергуновцы решали для себя, что за человек приезжий - сектант, наркоман, беглый преступник?
- Они же всю жизнь хотели отсюда уехать, - Миша ставит себя на место односельчан. - Сами не смогли, но детей в город отправили. И тут приезжает молодой человек, вроде не ущербный, селится на окраине села... Наркоманы, кстати, снимают окраинные дома в деревнях и разбивают деляночки... Ко мне приезжали такие, я сказал: не, ребята, я вижу, какой огородик вы хотите разбить. А потом мне друзья подарили картуз, я имел неосторожность пройти в нем по селу и стал "старообрядцем". Сейчас, когда многие местные подписаны на его группу в Интернете, люди уже знают, кто он такой. Недавно в районной больнице девушка из регистратуры узнала "интернет-помещика Власова": "У меня в Дергуновке бабушка жила, вы не могли бы ее дом сфотографировать и на своей страничке разместить?" . Интернет для него - окно в большой мир и... целое состояние на ветер. Ежемесячная плата 700 рублей зимой для "помещика Власова" - дорогое удовольствие. Однажды сэкономил. Месяц вместо Интернета ходил в библиотеку за книжками. "До сих пор Шмелева читаю. Обалденно!"
В библиотеке познакомился и с прозой "дауншифтеров XIX века" - Энгельгардта и Гарина-Михайловского. Известный химик и писатель Александр Энгельгардт, оказавшись в деревне в родовом имении и занявшись помещичьим хозяйством, публиковал в знаменитых "Отечественных записках" 12 перепахавших все стереотипы писем "Из деревни". Инженер же и писатель Гарин-Михайловский купил поместье в Самарской области с оборотным капиталом в 40 тысяч рублей и мечтой поднять благосостояние и культурный уровень крестьян, через три года разорился и вернулся в город. Но у "помещика Власова", он уверен, будет "своя история".
Волонтерская работа все-таки творит чудеса. И главное чудо - понимание, что мы многое можем. Например, навести порядок в подъезде или на улице. "Стоит только во дворе, где сидят алкаши, поставить фонарь и посадить цветы - они оттуда уходят. Как только вы сделаете место красивым, там сразу начинает происходить что-то хорошее. К концу работы сначала враждебно настроенные граждане стали выносить нам пироги и чай. А теперь вокруг восстановленных нами самарских особняков открываются кафе, водят экскурсии, местные этим хвастаются. Карл Маркс был не дурак - бытие действительно определяет сознание".
Движимый этой мыслью Миша решил привести в порядок детские площадки Дергуновки. Для начала покрасить. Кинул клич. Утром пришли двое: он и местная художница Любовь Петровна. Любовь Петровна стала расстраиваться, Власов - нет. "Это же история Тома Сойера: только начни красить забор, и кто-нибудь придет". И пришли. Те, кто в самом деле в этом заинтересован. Мальчишки. Потом еще выцыганили у Миши краску и покрасили другую площадку.
В городской школе, где Миша отработал восемь лет, ученики его любили. Он пытался донести до них мысль, что история дает ощущение мира, учит ориентироваться в пространстве, видеть его и ценить. И с местными мальчишками быстро нашел общий язык. Позвал их поиграть в волейбол, баскетбол, заодно прибрали спортзал в заброшенной школе. Прошлись по ней. "Отопления нет, штукатурка отваливается, а заходишь в кабинет физики - инструменты, наглядные пособия, все целехонько, - переживает Миша. - Мальчишки говорят: как обидно, стоит огромное пустое здание... В городах люди стонут, что нет мест в садах и школах, а тут все есть, а людей нет".
Миша не считает город исчадием зла. Но ему он не подходит. Власов знает многих, кто хотел бы переехать в деревню, но боятся. "Спроси: что такое деревня? Ответят: колхоз, навоз, огород, свиньи. А то, что здесь другие возможности, никому не приходит в голову. Я купил здесь два дома за триста тысяч, а друзья мои взяли ипотеку на три миллиона, чтобы купить небольшую бетонную коробку. Надо развенчивать мифы о деревне. Мой преподаватель, археолог, говорил, если покрутить наконечники древних стрел, обязательно найдется неожиданная сторона и откроет многое. Деревню никто так не "крутит".
Как историк Власов считает: деревня еще и не начинала толком жить. Столетие крепостного права, выкупные платежи (что-то похожее на нынешнюю ипотеку). У крестьян долго не было ничего своего. Привычки быть хозяином не было. После столыпинской реформы начали подниматься на ноги, и - здравствуй, 1917 год. Раскулачивание. Трудодни. Отсутствие паспортов. И только сейчас, наконец, есть шанс. "Как бы мы ни ругали нынешнее правительство, а сегодня больше свободы. Землю можно взять в частную собственность, есть техсредства, можно продать продукцию. По дискуссиям в Интернете видно, что многие уверены: село спасут кооперация и возвращение заготконтор, покупавших у населения избыток продуктов. Да, производство в таком варианте не конкурент "Ашанам"". Но деревня - это же индивидуальность, это хлеб из печи и т. д. А представьте, что в Дергуновке появятся лазоревые цветы (тюльпаны. - Прим. ред.). Вот так однажды в село и придет жизнь. Но другая.
Грубый деревенский шкаф, выкрашенный голубой краской, - будущая библиотека под открытым небом. Миша уже подыскал ей место. У плотины есть заросшая поляна, оттуда открывается живописный вид. Библиотеку он откроет летом - поставит шкаф, набросает модные мешки-кресла. В ней будут "Маленький принц", рассказы и повести Шукшина, Иван Шмелев, Андрей Платонов, "Дон Кихот", Библия...
А еще он собирается открыть в своем саду кинотеатр под открытым небом. Проектор и экран купил, еще когда были деньги (думал, на образовательную деятельность). Собирается брать 20-30 рублей за вход, но пускать их на конфеты и печенье для посетителей. "Это будет не тот кинотеатр, где слева попкорн, а справа кола. Мы будем смотреть хорошее кино, а на столе будет закипать самовар, чтобы после фильма чай попить и пообщаться". В списке фильмов его летнего кинотеатра - "Кин-дза-дза", "Форрест Гамп", "Живет такой парень". "Сегодня слишком много звездных кумиров, а простых, шукшинских героев - нет. Я не испытываю таких уж трепетных чувств к СССР, но он был хорош вниманием к простому человеку. Не надо ни супергероев, ни супервоенных в отглаженной форме... Мне нужны "А зори здесь тихие", "Служебный роман", "Осенний марафон". Мишины рассуждения перечеркивают во мне городскую гонку за временем, утекающим сквозь суету, пробки и расстояния. Я уже вижу поле, пасущуюся лошадь. Мне не хочется уезжать из его "деревенского космоса". Пасторальную идиллию отрезвляют воспоминания о деревенских бабушке и деде. Каждый день они вставали в четыре утра, занимались хозяйством (корова, пчелы, огромный огород) и лишь к вечеру, уставшие, могли почитать газету. Трудное деревенское счастье. Неужели Миша ни разу не жалел о своем решении? В ответ на незаданный вопрос он рассказывает притчу. "Один монах спрашивает: отче, а что такое ад? Тот отвечает: запрись в келье, ни с кем не говори, не читай, не пой псалмы. Когда человек остается с собой наедине, он может ощутить, что такое ад. В городе суета, которую ты принимаешь за свою жизнь. Но однажды ты все-таки сталкиваешься с собой... Научиться жить с собой - вот что важно. Если ты пустой человек, тебе будет плохо хоть в деревне, хоть на Гоа. Я приехал прожить свою жизнь. В деревне. И все социокультурные перемены мне нужны лишь для этого. Я хочу, чтобы в Дергуновке у меня появилась семья, дети. Чтобы они могли ходить в детский сад и школу. Здесь, а не в райцентре. Хочу, чтобы сюда приехали ребята с таким же мировоззрением. Для этого я должен что сделать. Например, привлекательной улицу Заречную. Так что все только начинается".
составленная историком Михаилом Власовым:
Деревня Большая Дергуновка появилась в 1827 году, сюда пришли переселенцы из Рязанской и Тульской губерний. Здесь существует несколько говоров, одни якают - "ня надо, ня буду, брягада", другие екают - "иде, пое и пляше". Деревенскую улицу здесь называют плантом. Водоворот - бучалом. Пироги - чаненками. В 1907 году здесь было 10 тысяч населения, женское и мужское училище и... два революционных кружка. Село было зажиточное. В начале ХХ века Самару называли вторым Чикаго за переработку сала и как крупнейшего экспортера хлеба. Сбор урожая в Дергуновке доходил до тысячи подвод хлеба.
Игорь Задорин, руководитель исследовательской группы ЦИРКОН:
- Поток уезжающих в деревню есть, но незначительный. И стимулируется он не прелестями природы, а трудностями города. По данным ЦИРКОН и общественно-экологической организации "Зеленая Лига", только 3 процента граждан сегодня готовы переехать в село. 67 процентов никогда не думали об этом. 10 процентов собирались, но передумали. Среди главных страхов: отсутствие хорошей работы, мизерные зарплаты, плохие дороги, неразвитая инфраструктура.