Поделиться
Сергей Дмитриев - поэт, историк, фотограф, занимается поздним периодом жизни Владимира Галактионовича Короленко с 1989 года. Он опубликовал ряд статей на эту тему и выпустил сборник всех публицистических выступлений писателя 1917-1921 гг.
Наше короленковедение, к сожалению, не слишком богато. Фигуру этого выдающегося русского писателя и великого (без преувеличения) защитника людей и борца со всякой несправедливостью затмевают такие его титаны-современники, как Толстой и Горький, а ценность его как художника слова кажется не столь значительной на фоне Чехова и Бунина.
Известно ехидное высказывание Бунина, которое он вложил в уста Чехова в воспоминаниях о нем: "А Короленке надо жене изменить, обязательно, - чтобы начать получше писать. А то он чересчур благороден". Корней Чуковский в своем дневнике это же выражение вкладывает в другие уста: "Глеб Успенский говаривал Короленке: - Вы бы хоть раз изменили жене, Владимир Галактионович, а то какой из вас романист!"
Не будем разбираться, кто там что "говаривал", но то, что эта фраза привязалась к памяти о Короленко, говорит об отношении писателей друг к другу. Владимир Галактионович, женившийся на Евдокии Семеновне Ивановской в 1886 году и проживший с ней до самой смерти, жене не изменял. Но это не портит его великолепную прозу, где есть такие шедевры, как "Сон Макара", "Слепой музыкант", "В дурном обществе", "История моего современника" и другие. Кажется, никто из русских писателей после Гоголя с такой нежностью не писал об Украине, где Короленко родился и провел самую значительную часть своей жизни.
Короленко - чуть ли не единственный писатель и общественный деятель, который в зените славы поменял столицу на в общем-то глухую по тем временам провинцию. В 1900 году он вместе с женой и двумя дочерями, Софьей и Натальей, уехал в Полтаву и прожил там 21 год. О том, какими были отношения в этой семье, можно судить по тому, что когда во время Гражданской войны в их дом ворвались два вооруженных бандита, жена и одна из дочерей вместе с Короленко бросились их обезоруживать и сделали это, заставив грабителей позорно бежать. Или по отношениям между Короленко и зятем К.И. Ляховичем, мужем младшей дочери Наташи. Это были трогательные и доверительные отношения двух страстных правозащитников. В 1921 году незадолго до смерти тестя Ляхович был арестован ЧК, в тюрьме заразился сыпным тифом и умер. До этого его арестовывали и ссылали в концентрационный лагерь немцы.
А вот самого Короленко не смела трогать ни одна власть. Шесть лет, проведенные в царской ссылке в Сибири, не в счет - он тогда еще не был писателем. Но со второй половины 80-х годов слава его была столь велика, что Горький вспоминал, как один жандармский полковник, узнав, что молодой Пешков что-то такое пишет, говорил ему: читайте Короленко, вот настоящий писатель!
Вообще отношения между Короленко и властью - невероятно важная и волнующая тема.
После смерти Толстого честь называться "совестью литературы" прочно закрепилась именно за Короленко. С этим были согласны буквально все, и тот же Бунин писал о Короленко не иначе как о "нашей совести".
В книге Сергея Дмитриева рассказывается о последних годах жизни Короленко. В Полтаве восемь или девять раз менялась власть. Белые, красные, немцы, петлюровцы, просто бандиты - в какой-то момент именно этот небольшой украинский город, а не Москва и Петроград, стал настоящим эпицентром Гражданской войны. И вот что бы стоило Короленко с семьей эвакуироваться из этого неспокойного места? Нет, он остался там до конца и умер в конце Гражданской войны, исполнив свой долг правозащитника в согласии с собственным девизом: "Делай что должен, и пусть будет, что будет".
Отношение Короленко к власти, любой власти, было непоколебимым. Его можно коротко сформулировать так: ничего не проси для себя, но, когда речь идет о других, иди и говори с любой властью. И он шел просить об избавлении от тюрем и казней любую власть, которая воцарялась в Полтаве. Хотя "просить" - неудачное слово. В осанке и внешности Короленко (сегодня сказали бы "харизме") было что-то такое, что заставляло преображаться самых отпетых палачей. Сначала они хвастливо заявляли этому человеку с седой бородой, что лично казнили десятки людей, а в конце разговора таяли и обещали отпустить всех. Сила его убеждения была такая, что, пока он не стал задыхаться от сердечной недостаточности, он мог речью остановить от погромов и грабежей толпу людей.
Невозможно без слез читать в книге Дмитриева о смерти Короленко в Полтаве. Он отказался от роскошного вагона, который предлагал ему видный украинский большевик и бывший товарищ его молодости Христиан Раковский; по личному распоряжению Ленина Короленко в сопровождении врачей мог отбыть в любой заграничный санаторий. Так в том же 1921 году и поступил его ученик Горький. Но Короленко отказался, заявив, что ни от одной власти никогда ничего для себя не брал и не возьмет. Еще раньше он отказался от помощи советских писательских организаций, сказав, что другие писатели нуждаются больше. При этом с благодарностью принимал продукты и лекарства, которые несли ему из своих скудных запасов рабочие и крестьяне Полтавы.
И в последний путь его провожал весь город.
Христиана Раковского в 1938 году осудили на двадцать лет как якобы английского и японского шпиона, а в 1941 году расстреляли. Если бы жив был Короленко, он бы за него заступился.