Поделиться
О том, как складывался общерусский художественный стиль в иконописи, почему на выставке оказались первые иконы святых Петра и Февронии и об архиерейской шапке игумена Германа, погибшего от рук опричника, рассказывает Наталья Шередега, заведующая отделом древнерусского искусства Третьяковской галереи.
Когда говорят о древнерусских иконах, вспоминают прежде всего фрески и иконы XIV-XV веков, написанные Феофаном Греком, Дионисием, Андреем Рублевым... Чем интересны иконы XVI века из Свияжска?
Наталья Шередега: В храмах Свияжска соединяются самые разные традиции иконописи: от московской до псковской. Так, иконостас из храма Успения Богоматери, украшенный серебряными окладами, написан в традициях московской школы. Удлиненные фигуры, торжественное сочетание красного и белого цветов впечатляют утонченностью, почти симфоническим звучанием красок. А напротив - икона с образами Бориса и Глеба из местного ряда Троицкой церкви в Свияжске. Она совершенно другая и по образному решению. Посмотрите, с какой любовью выписаны все декоративные орнаменты. Даже чудные пуговки и петельки на шубах святых. Икона была убрана нарядной басмой. Мастера в Свияжске не только использовали арсенал художественных форм московских и псковских мастеров, которые работали, по-видимому, рядом, но и создавали свой художественный язык.
Кроме петелек и пуговиц на платье святых Бориса и Глеба на выставке можно увидеть и золотное шитье на шапке священника.
Наталья Шередега: Это архиерейская шапка игумена Германа, причисленного впоследствии к лику святых. Он был одним из идеологов, как мы сейчас сказали бы, программы иконостасов первых храмов Свияжска, то есть деревянной Троицкой церкви и каменного Успенского собора. Позже Иван Грозный призвал его в Москву, предложил стать митрополитом, но Герман отказался. И вскоре умер - в Москве, но мощи его перенесли в Свияжск. Во время одной из процедур переоблачения мощей во второй половине XIX века стало понятно, что он был убит. Механические повреждения шейных позвонков об этом свидетельствуют.
Филиппа Колычева, ставшего митрополитом Московским и публично обличавшего дела царя, ждала не менее страшная участь.
Наталья Шередега: Игумен Герман - это тот человек, во многом благодаря которому Свияжск становится не только крепостью, построенной на острове в 1551 году как база войск Ивана Грозного для осады Казани, но и центром христианской культуры, первым представлением ее в незнакомой культурной среде.
Вряд ли миссионерские задачи ставятся на первый план в военном походе. Если, конечно, это не крестовый поход рыцарей за освобождение Гроба Господня...
Наталья Шередега: Можно предположить, что Иван Грозный рассматривал поход на Казань и с точки зрения миссионерской. По крайней мере об этом говорит маршрут его движения перед Казанским походом. Все ключевые точки этого похода связаны с именами подвижников русского благочестия. В Троице-Сергиевой лавре он молится у мощей преподобного Сергия Радонежского, потому что именно здесь Дмитрий Донской получил благословение перед Куликовской битвой. Затем он едет в Ярославль, где молится у икон своих родственников - князя Федора Ярославского и его сыновей Давида и Константина. Затем движется в Муром, где молится у могил Петра и Февронии. После взятия Казани в Муроме был построен первый каменный храм Петра и Февронии. Известно, что царь считал, что победу ему помогли одержать первые русские святые - князья Владимир, Борис и Глеб...
Поэтому вы включаете в экспозицию иконы из музеев Ярославля и Мурома?
Наталья Шередега: Конечно. На выставке - первые иконы святых Петра и Февронии, житийные иконы Бориса и Глеба, ярославские иконы святого князя Федора с двумя сыновьями от татарской княжны, принявшей православие. И конечно, икона св. Сергия Радонежского.
Иконы Казанской Богоматери на выставке нет?
Наталья Шередега: Та первая небольшая икона Богоматери, найденная девочкой Матроной после страшного городского пожара 1572 года, не сохранилась. Но мы показываем самую раннюю реплику с изображением этой чудотворной иконы из собрания Национального музея Республики Татарстан. Эта подвесная пелена, вышитая на шелке и тафте серебряными нитями, датируется 1585 годом.