Поделиться
Влюбленных нельзя не заметить. Как "две белые гвоздики - на черном смокинге", выглядели и эти двое, стоявшие в храме у колонны - до того, как туда зашел Патриарх. Она - гуляющим по лицу счастьем и неудержимо вспыхивающей в глазах - полные 220 вольт - лаской к нему. Он - умностью и чистотой мужского лица, которое бывает только у верных мужей и монахов.
"Ярослав и Мария", - нехотя назвал он имена, а она тут же спрятала счастье под испугом.
И только слова "какие же вы молодцы!" и " ничего на свете нет красивее человеческой преданности!", как всякая похвала, возвращает им доверие.
Он с бородой и похож на отца из "Каникул в Простоквашино", только совсем молодого, она - на бесконечных кино-Наташ Ростовых, вечной надеждой на жениха и счастье. Впрочем, почему надеждой - находкой. Она нашла его. Нашла - и это пока больше, чем ожидающая их его 12-летняя жизнь в узах.
Правда, больше. Потому что я видела ее глаза. Это глаза всех влюбленных на свете.
Они познакомились "случайно" ("Нет, не случайно", - тут же добавляет он) на вечеринке у общих знакомых. Стали встречаться, поняли, что это "встреча". Потом он оказался в Бутырке.
И это ничего для них не изменило.
Ему - 32, ей 26. Он из Томска, она из Москвы. У нее высшее образование, но банальное "менеджерское", он учился в хорошем - Томском - университете, но бросил на последнем курсе. "Главные свои университеты, - строго иронизирует над собой, - я прохожу здесь, в Бутырке, это меня "образовывает" круче всего предыдущего."
Вообще, есть закон для всех мало-мальски умных и гуманных людей - до революции это понимали и простые люди: с заключенным не говорят о преступлении.
Только по околичностям я понимаю, что он через увлеченность компьютером и возникающим в инете отношениям неаккуратно втянулся в тяжелое преступление (распространение наркотиков). Судя по здоровому и спокойному лицу, сам не употреблял.
С раскаянием и непониманием себя, "втянутого не туда", проблем нет. Уже известно, что он будет отбывать свой срок в Томске, а она переедет туда же и будет жить с его родителями.
Тюремные режимы позволяют свидания, а вспышки счастья на их лицах дают надежду, что это будет настоящая семья.
Желаю ему УДО, а ей сил.
Слова остановившегося и что-то недоступное журналистскому уху говорившего им Патриарха были обращены только к ним двоим.
В бутырской тюрьме всегда любили верных жен. Еще в XIX веке тюрьма содержала специальное помещение для тех из них, кто, будучи на свободе, решил следовать за осужденными мужьями в ссылку. В ожидании этапа они могли поселиться в Бутырке.
То, что Патриарх в великие праздники посещает места печали и боли, стало почти традицией. Он может прийти в гости к детям-инвалидам или пообедать в приюте, где живут бомжи. Это всегда "шаг за пределы привычного", напоминание о человеческом страдании и необходимости сочувствия к нему. И праздник - символ радости, счастья и торжества - оборачивается вглядыванием в боль и человеческое преодоление. Но "тюрьма" - это совсем особое место.
Здесь мы сталкиваемся со страданиями, которые люди сами для себя сотворили, заметил Святейший патриарх. Как исправить учиненные другим и самому себе страдания, как начать "новую жизнь", не знаю, успели ли заключенные вдуматься в эти вопросы. Но, это точно, все пережили визит патриарха как "встречу". Почти невероятную для себя.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"