В Воронеже тут и там встречались мусорные кучи и буераки, в Калуге появилась Говенская улица, в Туле гибли даже болезнетворные микробы, а в Москве проводили тайные стоки для избавления от нечистот.
Вывоз нечистот - обоз золотарей в Москве.
9 апреля 1699 года Петр I издал "Указ о наблюдении чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помету на улицы и переулки". Документ обязывал жителей столицы мусор на улицы не выбрасывать, следить за чистотой дворов и мостовых, а все отходы вывозить подальше за пределы города и засыпать землей. Нарушителей указа ждало довольно суровое наказание: "Кто станет по большим улицам и по переулкам всякий помет и мертвечину бросать, такие люди взяты будут в земский приказ, и будет им за это учинено наказание - битье кнутом, да с них же взята будет пеня".
Если нарушитель попадался несколько раз, то наказание ужесточалось. Штраф мог составить до 10 рублей, что по тем временам было большой суммой. Этот указ императора стал мощным подспорьем не только для московских чиновников, но и для дворников, следивших за чистотой на улицах. Также при Петре I в столице начали прокладывать канализацию, а на улицах устанавливать урны. Москвичи же, опасаясь наказания, стали мусорить меньше.
Сейчас "всякий помет и мертвечину" на улицы и переулки Москвы не выбрасывают, а вывозят в за пределы города (или, как сказали бы в петровские времена, в губернию). И тут возникли новые проблемы...
А как мусорную проблему решали в городах России до революции? Судя по информации, что можно найти в различных источниках, решали не очень хорошо. Да, в ту пору не было таких крупных городов, как сейчас. Соответственно, и такого количества отходов - тоже. Однако проблемы, связанные с мусором - были. И иногда они становились масштабнее, чем просто несанкционированные свалки.
Например, Алексей Митрофанов в книге "Повседневная жизнь русского провинциального города в XIX веке" цитирует врача Малышева. Тот в XIX веке писал, что "горячки и лихорадки будут существовать в Воронеже до тех пор, пока воронежцы не позаботятся о чистоте своих жилищ, об иссушении болот и уничтожении мусорных куч и буераков с водой".
Если говорить о сантиарно-эпидемиологической обстановке, Воронежская губерния вообще была одной из самых неблагополучных во всей царской России. Только в XIX веке холерные эпидемии случались здесь 13 раз. Одно из первых мест губерния занимала по заболеваемости дифтерией и малярией.
Во многом это было связано с образом жизни людей. Мало что поменялось по сравнению с XVIII веком, когда Сергей Аксаков писал трилогию "Детские годы Багрова-внука" о своем дестве, которое провел на Южном Урале. Образ жизни обычного народа там мало чем отличался от того, как живут в той же Воронежской губернии. Вот как Аксаков, например, описывает остановку на ночлег в крестьянской избе во время путешествия:
"Отец доказывал матери моей, что она напрасно не любит чувашских деревень, что ни у кого нет таких просторных изб и таких широких нар, как у них, и что даже в их избах опрятнее, чем в мордовских и особенно русских".
То есть зачастую русские избы были грязнее и неопрятнее, нежели татарские, чувашские и мордовские...
Отсутствие нормальных бытовых условий, замусоривание водоемов, откуда брали питьевую воду - все это провоцировало болезни и эпидемии.
К сожалению, захламление и грязь часто оставались нормой в русских городах. И свалки эти у своих домов, как правило, устраивали сами горожане. Взять, к примеру, древний Владимир. Там, как пишут авторы "Владимирского блога", древний Козлов вал, который находится в центре города и примыкает к знаменитым Золотым воротам, в XIX веке превратился в пустырь. Сообщается, что "вал был изрыт ямами для добычи песка и глины", а также служил "местом свалки бытового мусора".
В 1913 году газета "Старый владимирец" сообщала: "Всюду разбросаны ящики, кирпичи и другие остатки строительных материалов. Грязь и сор. Полнейший хаос и запустение. Город не богат бульварами, и такое пренебрежительное отношение "отцов" города к Козлову валу очень и очень удивительно".
Когда этот мусор смешивался с городской грязью (особенно густа она была по весне и во время осенних дождей), получалась невообразимая каша. Вот одной из улиц в Калуге, проходившей через Жировский овраг (очевидно, порядком захламленный) местные жители и придумали соответствующее название - Говенская. Это название даже в официальных документах указывали. В 1825 году Говенскую улицу, как одну из самых грязных и неудобных для проезда в городе, вообще загородили забором.
Только в 1839 году инженер Кавелин, как пишет "Калужский перекресток", взялся распланировать эту несчастную улицу и придумал ей название покрасивее - Венская. Да там и думать долго не пришлось - он просто убрал первые буквы. А после революции Венская стала Тульской. Теперь она обсажена деревьями и мусор, судя по фото, отсюда вывозят регулярно:
Кстати, о Туле. Судя по заметке в газете "Тульская молва" за 1908 год, город оружейников, пряников и самоваров больше походил на большую свалку. "Редкие микроогранизмы могут жить в исключительно антисанитарной обстановке дворов и улиц. Случайно попадая в Тулу, болезнетворные микробы или разлетаются в паническом ужасе, поспешно затыкая носы, или погибают мучительною смертью", - язвила газета.
Но стоит вернуться в Калугу. Там некто Бялобжецкий придумал делать бизнес на... в общем, на том, из-за чего Говенская улица получила свое название. Журнал "Русская жизнь" рассказывал об этом предпринимателе следующее: "Он добился монополии на вывоз нечистот из обывательских сортиров. Эти нечистоты Бялобжецкий сваливал на своем хуторе "Билибинка" в большие ямы, где они бродили...". Теперь это калужская больница № 4 имени Хлюстина. На средства этого калужского купца первой гильдии в начале XIX века был поставлен этот госпиталь, который теперь не только больница, но и памятник архитектуры.
Название перебродившему... продукту придумал сам изобретатель. Содержимое ям Бялобжецкий назвал "пудрет". Он-то и шел в продажу: калужане и жители соседних губерний будто бы активно раскупали "пудрет" на удобрение.
Господин Бялобжецкий опередил время! Ведь сегодня отходы в развитых странах перерабатывают в органические удобрения. И их охотно покупают фермеры.
А спасавшиеся бегством из Тулы микроогранизмы, очевидно, погибали близ Калуги. Горожане же и селяне пригородных сел и деревень к специфическим запахам привыкли. Больше того - пасли по-соседству скот и щедро удобряли гряды "пудретом" от Бялобжецкого.
Вообще ассенизаторы (или золотари), вывозившие из города продукты жизнедеятельности, работали, как правило, по ночам. Чтобы специфические запахи не так докучали прохожим днем. Золотари часто сами назначали стоимость своих услуг. И учитывая то, что грязной работой кроме них заниматься мало кто хотел, задирали цены безбожно. Деньги, в отличие от того, чем занимались ассенизаторы, не пахли.
После того, как хозяева все же договаривались о сумме, золотари вычерпывали содержимое ям ковшами, выливали в ведра и носили их к специальному возку, запряженному лошадью. После его наполнения содержимое вывозилось на "полигон" вроде "Билибинки" Бялобжецкого.
В Вологде несколько лет назад даже поставили памятник такому возку - в честь 120-летия создания городского ассенизационного обоза. Возможно, это единственный памятник в России, поставленный на свалке.
Бывало, хозяева, желая сэкономить, сами вывозили нечистоты на окраины города. Из-за этих несанкционированных полигонов в округе стояла невыносимая вонь.
Настоящие свалка была под ногами и у жителей Москвы. Причем сами москвичи и отравляли себе жизнь. Об этом свидетельствовал известный репортер и бытописатель Москвы Владимир Гиляровский, побывав в подземелье, где протекала заключенная в трубу река Неглинная. Ни разу не чищенная от мусора с екатерининских времен, подземная клоака была завалена всяким мусором.
А еще, пишет Гиляровский в книге "Москва и москвичи", "кроме "законных" сточных труб, проведенных с улиц для дождевых и хозяйственных вод, большинство богатых домовладельцев провело в Неглинку тайные подземные стоки для спуска нечистот".
Это вместо того, чтобы вывозить их в бочках - тех самых ассенизаторских возках. И все эти нечистоты шли в Москву-реку.
А вот что Владимир Алексеевич увидел под Трубной площадью: "Здесь была куча грязи особенно густой, и, видимо, под грязью было что-то навалено… Полезли через кучу, осветив ее лампочкой. Я ковырнул ногой, и под моим сапогом что-то запружинило… Перешагнули кучу и пошли дальше. В одном из таких заносов мне удалось рассмотреть до половины занесенный илом труп громадного дога. Особенно трудно было перебраться через последний занос... Что-то все время скользило под ногами. Об этом боязно было думать".
Заметка Гиляровского в газете наделала тогда много шума. После нее "отцы города", до этого не обращавшие внимания на канализацию, которая превратилась в свалку, наконец, начали ее чистить и ремонтировать. Это было в 1886 году.
Но наводнения продолжали оставаться проблемой для Москвы. Мусор, сваленный в оврагах, попадал в Яузу, Москва-реку. А в 1926-м клоаку, по которой текла Неглинная ремонтировали вновь. Только после запуска канала имени Москвы в 1937-м уровень воды в реке стал регулироваться и наводнения прекратились.
Во времена Советского Союза утилизация мусора в городах была организована неплохо. В частности, стеклянную тару сдавали за деньги. Несколько бутылок из-под лимонада или молочных продуктов можно было обменять на одну целую. Одноразовой пластиковой посуды не было - пользовались стеклянной. В автоматах по продаже газированной воды стаканы мыли водой, перевернув и надавив на них. Квас, пиво из бочек на улице наливали в стеклянную посуду, которую здесь же и мыли.
Собирали макулатуру, металлолом. Тряпье и кости сдавали старьевщикам, например, в обмен на игрушки. Старьевщики, в свою очередь, свозили это на переработку.
Сейчас в русских городах, несмотря на то, что количество отходов, в том числе опасных для экологии, увеличилось в несколько раз, случаи раздельного сбора мусора еще не стали массовым явлением. Батарейки, лампочки, пластик зачастую выбрасывают в обычные контейнеры, откуда все это вывозят на полигоны. Неудивительно, что близлежащие города задыхаются из-за выбросов вредных газов и ядовитого дыма от самовозгорания разных отходов.
Но главное - стихийные свалки, которые часто устраивают сами жители. Причем возле своих же домов. Это не редкость, а обыденность для многих городов и других населенных пунктов России.
Сейчас самые выигрышные виды русских городов часто выглядят если не замусоренными, то заросшими, аляповатыми или неухоженными. В этом смысле главные дореволюционные виды уездных городов, попадавшие на открытки, в разы превосходят нынешние - в райцентрах. Из-за убогости новых строений, отсуствия вкуса, стиля, несоответствия сохранившейся исторической застройке. Наконец, просто из-за лени, когда мусор не убирается, а копится. И вываливается в овраги, под кусты, на улицы и в переулки.
Так что петровский указ, которому более 300 лет, остается актуальным.
Как и проблема переработки и утилизации мусора.