"Родина", где есть традиционная рубрика "Домашний архив", предложила читателям поучаствовать в акции "Месяц любви". И присылать истории, связанные с войной, с историей любви. Сегодня мы публикуем первый отклик.
В конце июня 1941-го на площади перед кинотеатром "Большевик" в мурманском городе Кировск играл духовой оркестр - новобранцев провожали на фронт. Моей бабушке - 25 лет. Она на седьмом месяце беременности. Держит за руку старшую шестилетнюю дочь. Ее мужу и моему дедушке нет и тридцати.
Он ушел и не вернулся. "Ваш муж, Дьячков Владимир Семенович, пропал без вести...". Сколько неопределенности в этой формулировке. Сколько слез. И сколько надежды…
Дедушка погиб уже через два месяца после начала войны. Он так и не узнал, что у него родилась еще одна дочь. Старшая будет искать папу. Точнее, место, где он погиб. Но все время будет вырисовываться абстрактное "где-то под Сортавалой". Вот и все...
Нет - еще в памяти остались желтые цветы на клумбе и Полонез Огинского, что исполнял оркестр у кинотеатра в тот день, когда она обняла папу в последний раз...
...Поезд из Петрозаводска пришел в Сортавалу рано, еще не рассвело. Мы с подругой вышли на перрон. "Пропал без вести" и "где-то под Сортавалой" - этого было слишком мало для поисков. Да мне и нужно было приехать сюда просто, чтобы постоять на берегу озера. Услышать где-то внутри себя музыку Огинского. Помянуть на одном из братских захоронений деда. Казалось, что здесь он ближе.
Сортавала - тихий и заросший городок. Стоит как будто среди леса. Еще удивили треугольные площади - обычно они круглые или квадратные. Тут сохранились дома в стиле модерн, ажурные увядшие деревянные постройки, мрачные серые дома-замки, луковки православного Никольского храма и старая Ратуша, похожая на милую финскую бабушку.
А несколько памятников напомнили нам, что в войну тут не было тишины и спокойствия. К одному из памятников - красноармейцу в каске и длинной шинели, с автоматом в руках - мы и положили тяжелый букет астр, который пронесли через весь город.
Мой дед лежит не здесь, а где-то в карельских лесах. Ему не поставлен памятник, имя его не выбито на граните. Поэтому мы решили, что этот неизвестный солдат, смотрящий в сторону Ладоги, и будет памятником моему дедушке. Мимо проходили люди, мамы гуляли с колясками. Никто не удивился, как мы раскладывали возле солдата цветы. Как будто и правда пришли к родному...
...В июне 1941-го Кировск, где осталась моя бабушка с мамой и тетей, бомбили с фашистских самолетов. Население эвакуировали. Несколько лет бабушка с двумя дочерьми провела в Архангельской области, работая на лесозаготовке.
Мама вспоминала, как однажды отравилась, съев от сводящего с ума голода сырые картофельные очистки. А самым ярким впечатлением тех лет стала случайно найденная ребятишками земляничная поляна на берегу Северной Двины. И ароматные маленькие ягоды среди разогретых летним солнцем вековых сосен.
Только в 1943-м бабушка получит известие, что "ваш муж пропал без вести в августе 1941 года". Тогда две маленькие девочки впервые услышали это красивое и непонятное слово - Сортавала.
Спустя годы, мама окончит медицинский институт. Ее сестра станет инженером-химиком. Бабушка выйдет замуж вновь, почти в сорок лет родит сына. И назовет Владимиром - в честь первого мужа.
А название небольшого карельского городка для моей мамы будет продолжением ее военного детства. Она несколько раз собиралась посетить Сортавалу, но всякий раз поездка откладывалась. Она и хотела поехать, и в то же время как будто что-то ее останавливало.
Я еще училась в школе, когда мамина приятельница вернулась из Сортавалы с лыжных соревнований и привезла ей вымпел с достопримечательностями города и сосновую шишку из карельского леса.
Давно заросло травой место гибели деда, которое не найти. Тридцать лет как умерла бабушка. Но на ее могиле растет карельская сосна. Она выросла из семечки, что привезли вместе с шишкой из Сортавалы. И когда мы бываем на кладбище, мне кажется, что, не смотря ни на что, бабушка и дедушка все-таки встретились.