Открылась выставка "Город гнева. Сталинградская битва в литературе"

Город гнева. Сталинградская битва в литературе. Дом И.С. Остроухова в Трубниках. 26 апреля - 1 июля.

"Их товарищи чистили оружие, слушали гитару, спали, разговаривали, пили чай…" - это все зачеркнуто, а поверх, синей ручкой "…они писали письма, брились, ели хлеб, пили чай, мылись в самодельных банях". Страницы "Жизни и судьбы" - все синие от правки Василия Гроссмана, такой он отдал машинопись на хранение своему другу Василию Лободе, и она много лет сохранялась в его семье. Наследники передали три толстых папки в Государственный литературный музей - и вот листы из рукописи, подсвеченные в лайтбоксах, представляют Гроссмана на выставке. 75-летие победы под Сталинградом ГЛМ отмечает написанными фронтовыми красками портретами трех русских писателей, видевших город в его страшные дни и написавших о нем свои главные книги.

Именно таким, порушенным от края и до края, наблюдал Сталинград Константин Симонов, переправляясь однажды с левого берега Волги на правый, сталинградский: выставку открывает развернутая панорама руин. Известные поодиночке снимки Виктора Темина, плывшего на пароме вместе с Симоновым, впервые соединены тут в один кадр. Рядом с панорамой - симоновский рабочий блокнот ("метрах в 700 впереди вижу немцев…их пули долетают до завода"), серая страница "Правды" с трехколонником "Дни и ночи", выросшим в 43-м в повесть. На соседнем стенде - наградной лист от 1942 года, сообщающий о том, что "полковой инженер Виктор Некрасов проявил инициативу в деле укрепления Мамаева кургана", и осколок снаряда с Мамаева, всю жизнь хранившийся Виктором Платоновичем.

Но таких экспонатов на выставках, проводимых Литературным музеем, всегда мало - представленных ГЛМ рукописей, книг, рисунков хватает, чтоб зритель усвоил дух эпохи и атмосферу событий. В первом зале, рассказывающем о писательской помощи фронту, гораздо ярче сборников статей Эренбурга, стихов Суркова и Долматовского, выходивших в 42-м тонкими брошюрами и на плохой бумаге, смотрятся плакаты с убегающими в подштанниках немцами и текстовками Демьяна Бедного. Зал Некрасова украшен лишь небольшими, резкими по цвету абстракциями художника-фронтовика Файтеля Мулляра, а под ними - без единого просвета, строка к строке, листы рукописи "В окопах Сталинграда", некрасовские эскизы обложек для книги, веселые автопортреты в пилотке и с оттопыренными ушами, маленькие газетные фотографии новоявленного лауреата Сталинской премии, письма друзей "дорогому Вике"... Многое из этого - а еще мятая пачка Gauloises, "паркер" в бархатном футляре, портреты на бульваре Монпарнас - из архива Виктора Кондырева, пасынка Некрасова.

Константин Симонов наговаривал "Солдатами не рождаются" на кассетник, а материалы к "Разным дням войны" хранил в папочке с завязками. Здесь же его фото в мундире полковника, и - в тяжелых мыслях над сталинградскими панорамами Темина.