Один герой пытается оправдать сына, который зачем-то проткнул циркулем колесо инвалидной коляски одноклассника; другой, вернее, другая, - переживает трагическую смерть мужа и становится "недолесбиянкой" со склонностью к аномальному говорению; третий - не в силах перенести смерть пса, который заменял отцу погибшего ребенка; четвертый - просто не может смириться со своим бессмысленным бытованием на свете и пьет запоем. И так далее.
При этом если начинается сборник с новеллы в стиле "Секса в большом городе", то продолжилось все унылыми пересказами историй об эмоциях и странных психологических реакциях разных людей. Можно ли сопереживать этим несчастным, держащимся за бутылку, потерявшим пса, мужа, ребенка? Безусловно. Тем более что говорят они о своем несчастии много, с упоением, с бусами однородных членов предложений.
Перевод Татьяны Поздневой в целом кажется бойким. Но в нем не чувствуется свойственный текстам Гавальды шарм. Интонационно сборник новелл очень энергичный, лексически местами жесткий, как будто его Бегбедер писал.
Семь новелл о "живых людях", как выразился сам автор. Персонажи очень разные, пространных монологов в книге полным-полно, и все вместе они создают ощущение не вопля, но стона, поскуливания: всем главным и второстепенным действующим лицам плохо в этом мире, в их шкурах, в их жизнях.
И хотя классик уверял нас, что несчастен каждый по-своему, в книге Гавальды создается впечатление, что несчастны все примерно одинаково - невыразимо. Триста двадцать страниц персонажи потратили на разговоры о том, как им плохо, но, кажется, так и не смогли толком выговориться, понять, почему же им так безвыходно плохо.
Конечно, их жалко. А вот читать о них не очень интересно. То ли не хватило им искомой искрометной странности, то ли самим новеллам недостает сюжетности, структуры, какой-то генеральной линии, основной мысли (рассказчики обильно цитируют писателей, поэтов, философов, но сам автор как будто теряет нить); то ли Гавальда ступила на территорию серьезной психологической прозы, которую пока не совсем освоила, то ли чересчур бойкий и не без огрехов перевод не передает глубины переживания, обаяния языка - сложно сказать.
Один мой знакомый, не любивший оценочных плохо/хорошо, о чем бы ни шла речь, всегда выносил только два вердикта: секс и антисекс. Что касается сборника "Я признаюсь" - однозначно антисекс. Спасает книгу лишь то, что это антисекс в Париже.