В Мариинке спустя 12 лет вновь показали "Фальстафа"
Предыдущего "Фальстафа"на Мариинской сцене ставил в 2006 году Кирилл Серебренников: в остром тогда жанре анекдота про новых русских - с их глянцевым и циничным миром, убившим простофилю-лузера Фальстафа. Тот спектакль был жесткой социальный сатирой, нынешний, в постановке Де Роза - умеренной по эстетике и беззаботному буффонному юмору историей нравов.
В новом "Фальстафе" нет переносов в конкретные времена - ни в прошлое, ни в настоящее, нет острых социальных углов: это спектакль - розыгрыш, который устраивают Фальстафу веселые виндзорские дамочки, вовлекая в свою игру не только членов собственных семей, но и окружение Фальстафа. Здесь работает фальстафовский парафраз шекспировского "мира-театра", перевернутый в "мир-шутку", в иронию и юмор итальянской комедии дель арте, чья эстетика у постановщиков в итальянской крови.
Действие спектакля разгоняется от перебранки собутыльников Фальстафа в таверне, в стремительном темпе, заданном Гергиевым в летучей скоростной увертюре, с перекрестными репликами, дракой и глупыми сентенциями Фальстафа "красть нужно умело и вовремя". Этот не унывающий буффонный герой из шекспировских "Виндзорских кумушек" - здесь самый обыкновенный обыватель, опустившийся толстяк в застиранной клетчатой рубахе и футболке, с седой нечесаной головой и небритой щетиной.
Сидит он исключительно, развалившись в огромном кожаном кресле, удерживая на коленях девиц известного рода, опрокидывает бутылки в глотку, булькает, поглаживает огромный живот, впадает в ярость при виде счета за свою раблезианскую трапезу и разглагольствует на самые "благородные" темы, вроде: может ли честь набить брюхо? А раз - нет, значит это лишь слово, колебание воздуха. У баса Эдема Умерова Фальстаф - седина в бороду, бес - в ребро: ему страсть как хочется тряхнуть стариной и соблазнить пару дам из общества. Как у всякого недалекого ума, у толстяка сомнений нет, что он одержит победу: достаточно только принарядиться в жилетку и шелковый шарф. Так простофиля попадается в ловушку - в корзину Алисы Форд с грязным бельем.
Более сложными смыслами режиссер спектакль не перегружает, разве что населяет его разными молчаливыми персонами, выглядывающими из окон двора-таверны, соблазняющими посетителей, укрывающимися с Фальстафом за занавеской. Художник использует декорацию на поворотном круге, оборачивающуюся из таверны в дом Алисы Форд, в сочную зеленую лужайку, по которой прогуливается Алиса (Оксана Шилова) со своей подругой Мэг (Екатерина Сергеева) и миссис Квикли (Анна Кикнадзе). Последняя выступает мотором всей интриги, с артистическим азартом вовлекая не только Фальстафа, но и самих подруг в веселую, но опасную игру, которая могла бы стоить кому-то и жизни.
Темперамент мужа Алисы Форда - бешенный: узнав, что Фальстаф направляется к его жене, он просто заходится в ярости, что может стать подобным богу охоты Актеону с оленьими рогами. Форд (Виктор Коротич) носится по сцене на повышенных скоростях, размахивает руками, заглядывает во все углы, застревает с Фальстафом в проеме двери таверны, когда тот направляется на свидание к его жене. Такую же буфонную суматоху он устраивает и в своем доме, где Фальстаф прячется в корзине, а участники сцены в бешенном темпе обмениваются репликами в темноте, виртуозно совмещая текст на бегу с оркестром.
Вообще, музыкальная сторона спектакля производит впечатление удивительной легкости и стремительности всего того, что на самом деле является сложнейшей исполнительской работой. Не только арии, которых в этой последней опере Верди гораздо меньше, чем всегда, но и сквозные сцены, а главное - многоголосные ансамбли (тот же знаменитый нонет конца 1 действия, где девять дам и мужчин одновременно обсуждают свои планы мести Фальстафу, или заключительная фуга примирившихся героев на девять голосов) звучат в прекрасной координации с оркестром, успевая в этих темпах пропеть все. Оркестр задает темп и энергию действия и звучит у Гергиева с такой лапидарностью средств, словно каждая музыкальная фраза старого Верди - афоризм. В знаменитой сцене бульканья трель упивающегося вином из горла бутылки Фальстафа разрастается в оркестре до барабанной дроби, комические инструментальные реплики, краски тембров работают на певцов. Во вступлении к последней картине оперы валторны звучат, подобно рогу волшебноо мира, куда попадает вновь одураченный главный герой.
Финальный акт решен режиссером как феерия, в духе "Сна в летнюю ночь" - с бутафорской зеленой листвой, с феями, сильфами, светящимися ночными существами, окружающими Фальстафа, дразнящими и колотящими его. Эти сцены - "цитаты" из классического шекспировского театра, родом из которого сам Фальстаф, а точнее - режиссерский розыгрыш, который оставляет открытым для шуток финал. Толстяка прощает даже яростный Форд, но зато молодая пара влюбленных - дочка Форда Нанетта (Ангелина Ахмедова) и Фентон (Александр Михайлов) одурачивают его самого: он станет свекром Фентона. Круг беззлобной игры бесконечен, как тема заключительной фуги на девять голосов: Tutto nel mondo e burla ("Все в мире - шутка"). Пусть хотя бы на сцене.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"