Яков Миркин представит свою историческую рубрику в журнале "Родина"
Лучшие свои тексты Яков Миркин собрал под обложкой удивительной книги "Открытая дверь", только что вышедшей в издательстве "Лингва-Ф". После чего немедленно получил предложение "Родины" вести в журнале свою колонку.
Мы решили назвать ее "Большая родня", потому что все герои Миркина - императоры и крестьяне, художники и воины - связаны неразрывными, почти семейными узами. Все они живые, даже если давно ушли. Все они любят Родину. Все они наша Большая родня.
В июньском номере - премьера рубрики.
Яков Миркин, доктор экономических наук, ведущий рубрики
Прожил девяносто один год. Был женат на англичанке, завел с ней роман в Пизе и имел от нее шестерых детей. Был единственным из семидесяти двух членов суда, кто голосовал против смертной казни декабристов. Какая смелость! И после этого был возведен Николаем I в графское достоинство.
Кто он? Николай Мордвинов, адмирал, морской министр, либерал и заодно председатель Вольного экономического общества. Прапрадед другого реформатора - Столыпина. Вознесен одной императрицей и тремя императорами. С ними был прям. Англоман и оппонент всего.
Бенкендорф: "Партия Мордвинова опасна тем, что ее пароль - спасение России". Всю жизнь писал. Записки, доклады, реформы, проекты. 1754-1845. Это он: "Без собственности человек нерадив".
И это он: "Дайте свободу мысли, рукам, всем душевным и телесным качествам человека; предоставьте всякому быть, чем его Бог сотворил, и не отнимайте, что кому природа особенно даровала!" Проекты денежной реформы, отмены крепостного права, учреждения частных банков! Проекты всего!
Это он: "У нас решительно ничего нет святого. Мы удивляемся, что у нас нет предприимчивых людей. Но кто же решится на какое-нибудь предприятие, когда знает, что не сегодня так завтра по распоряжению правительства его законно ограбят. Можно принять меры противу голода, наводнения, противу огня, моровой язвы, противу всех бичей земных и небесных, но противу благодетельных распоряжений правительства - решительно нельзя принять никаких мер".
И это он: "Из малых государственным казначейством получаемых доходов Россия издерживает ежегодно половину на содержание сухопутных и морских сил... А какую пользу принес бы капитал сей, когда бы превращен был в плуга, бороны и другие сельские усовершенствованные орудия! Во сколько раз умногократился бы сей капитал или какие новые доходы раскрыл бы оный?!"
И это он, в своих многочисленных докладах и записках царствующим особам: "...описывал настоящую болезнь, причины оной и способы излечения. Но то были советы, и советы сии, сколько благополезными ни являлись, всегда будут тщетными, когда нет для них исполнителя, сведущего и ревностного. При всех соревнованиях и различных видах все мои предложения оставались недействительными".
Он писал, писал, писал и еще раз писал. И еще раз писал. У Мордвиновых десять томов архивов.
"Я испытывал гонения и был удаляем, но никакая скорбь и никакие неприятные встречи не могли погасить верности и непоколебимой любви моей к августейшим монархам моим, и я продолжал писать" . В чем же суть жизни того, кто пытается что-то устроить в России?
Он видит лучшее, пророчествует и пишет. Он пишет, а жизнь идет своим чередом. Идет неправильно, из огня да в полымя, но как-то идет, хотя и не самым лучшим образом. И двигается, конечно, не самыми лучшими.
А он продолжает писать, рассчитывая на будущие поколения.
Эти письмена передают нам отчаяние людей, пытавшихся предупредить великие потрясения в России.
Они позволяют нам видеть, что мы имеем дело с одной и той же сущностью, пусть и растянутой на несколько веков, - сущностью непрерванной, длящейся, сулящей потрясения.
Она есть. И значит, о ней - нужно писать.