В Русском музее открылась юбилейная выставка Петрова-Водкина

"Несмотря на многочисленные влияния, которые сопровождали творческую жизнь Петрова-Водкина, - подчеркивает директор музея Владимир Гусев, - это был художник, никогда не терявший своего лица".

Не потому ли он так часто писал автопортреты - стремился сверить свое внутреннее "я" с теми требованиями, которые предъявляло ему время? Помимо хрестоматийного автопортрета 1918 года, на выставке есть автопортреты 1924-го, 1927-го и другие, а также многочисленные карандашные зарисовки. Здесь вообще много графики, эскизов и этюдов, позволяяющих увидеть, как работала мысль художника в поисках идеального образа.

Удивительно, как, оставаясь в 20-30-е годы "очень советским" художником, Петров-Водкин умудрялся сохранить глубокую религиозность, сохранить и донести ее до зрителя. Ведь все его лучшие картины, даже самые революционные, такие как "Смерть комиссара" или "После боя", - это, по сути, парафразы библейских сюжетов. Да и могло ли быть иначе у художника, который начал свой путь в искусстве как ученик иконописца? Неудивительно, что творчество Петрова-Водкина не раз вызывало ожесточенную критику как справа, так и слева. Например, из-за полотна "Сон" схлестнулись в свое время Александр Бенуа и Илья Репин: первый отстаивал картину, а второй критиковал за эротизм. Обнаженная натура вообще очень волновала автора. Прекрасный рисовальщик, как явствует из его натурных эскизов, он тем не менее старался придать людям на своих полотнах особый обобщенный образ. Оттого так "иконописны" и узнаваемы лики на его женских портретах. Так выразительны, иногда почти гротескны, мужские типажи.

- Творчество Петрова-Водкина постоянно подвергается переосмыслению и переоценке, - отмечает одна из кураторов выставки Ольга Мусакова. - В 1978 году, когда в Русском музее состоялась его последняя персональная выставка, о православных мотивах в его произведениях мы и заикнуться не могли, а сегодня эта тема, пожалуй, наиболее интересна.

На выставке представлено редко экспонируемое полотно "Новоселье. Рабочий Петроград. 1922 год", написанное за два года до смерти автора, в печально памятном 1937 году. Многофигурное, рисующее быт новых хозяев жизни, оно, по сути, адресует нас к "Тайной вечере". Но какой горькой иронией, каким страшным сарказмом играет здесь каждая деталь! Ясно, что новые жители только-только вселились в чью-то "буржуйскую" квартиру и уже успели оставить в ней свой след. Об этом свидетельствуют и труба жестяной печки, прорезающая насквозь комнату с гигантскими окнами и зеркалом в простенке, и пейзаж Петропавловки за окном, и пустая рама с засохшей веточкой, заткнутой за нее. И конечно - лица собравшихся. Оскаленные в нечеловеческих ухмылках, жалкие и неуместные в этих чужих интерьерах, они явно рады, но чему? Гибели старого мира? Своему недолгому триумфу?

- Эту работу долгое время считали неудачей Петрова-Водкина, - говорит Ольга Мусакова. - Однако на самом деле автор сказал здесь все что хотел.

Если бы не живопись, Петров-Водкин мог стать литератором. Он писал пьесы, стихи, повести, рассказы. И юбилейная выставка, представляющая фрагменты этих документов, убедительно это подтверждает.